Линь Хун и Чжан Гоцзин улеглись на берегу, округлости рассыпчатых песчаных бугорков дарили невероятно приятное ощущение. От всего этого хотелось расплакаться, целая буря эмоций и воображения рвалась наружу. Подложив под головы перекрещенные наверху руки, они отрешенно смотрели на море и предавались мечтам, глядя на отдыхающих. Иной раз они, не сговариваясь, обменивались взглядами, посмеивались, после чего снова возвращались к своим мыслям. На какое-то время море заставило их выпасть из повседневной реальности, их душевное состояние обрело природную радость. Чжан Гоцзин сел – и вдруг вспомнил, что ему приснилось ночью. Во сне он увидел выкопанное в песке большое углубление, он и Линь Хун хотели залезть туда вдвоем, однако места хватало только на одного. Тогда Чжан Гоцзин принялся собственноручно расширять пространство, он уже устал рыть песок, но все его усилия не давали никакого результата, что ужасно удручало. Чжан Гоцзин на мгновение замер и решил уже наяву продолжить свой сон. Для начала он тщательно вырыл длинное, во весь рост, углубление на одного, после чего жестом сделал знак Линь Хун забраться туда. Линь Хун, прикусив нижнюю губу, счастливая и исполненная любопытства, послушалась и ровненько улеглась в позе трупа. После этого Чжан Гоцзин пристроился рядом с ней на коленях и стал аккуратно засыпать ее. Песок ощутимо придавливал тело Линь Хун, неся приятное успокоение. Линь Хун раскинула обе руки, полностью доверившись Чжан Гоцзину посыпавшему ее песком. Она закрыла глаза. Находясь в ясном сознании, Линь Хун в то же время чувствовала себя словно во сне, между тем шум волн, наоборот, стал проявляться более четко. Всплеск – затишье, всплеск – затишье. Убаюкивая, этот рокот ласкал своей пятерней слух Линь Хун, освобождая ее дыхание. Она открыла глаза и увидела задремавшего рядом Чжан Гоцзина. Он тоже себя закопал, оголенной у него осталась лишь одна рука. В тот момент, когда Линь Хун открыла глаза, она неожиданно встретилась взглядом с Чжан Гоцзином. Но теперь друг на друга смотрели уже не прежние Линь Хун и Чжан Гоцзин, то были два человека, которые словно умерли и возродились заново. Чжан Гоцзин не собирался отводить глаза, Линь Хун тоже. Они были похожи на проснувшихся утром молодоженов. Затянувшаяся игра в гляделки запахла авантюрой, это походило на соревнование с партнером и с самим собой. Две пары зрачков, находившихся всего в каких-то сантиметрах друг от друга, более не волновало ни море, ни лазурь, ни беспредельная тишина, они снова оказались во власти бурного воображения. Грудь у Линь Хун начала вздыматься, она пыталась скрыть свои эмоции, но от этого становилось только хуже, чем больше она сдерживалась, тем сильнее поднималась ее грудная клетка. Отчаявшись, Линь Хун обнаружила, что утрамбованный сверху песок дал трещину и теперь легкими уверенными струйками рассыпался по обе стороны от нее. Между тем она заметила, что точно так же песок постепенно освобождает от своего бремени Чжан Гоцзина. Поток песчинок создавал впечатление, что происходило нечто непоправимое и безвозвратное. Линь Хун поспешила закрыть глаза, за секунду до этого перед ней промелькнула величественная картина. Песок вихрем взметнулся с тела Чжан Гоцзина и, словно радуга, легкой дымкой повис в воздухе. Чжан Гоцзин рывком отряхнулся от песка. Его неистовый рывок пронзил Линь Хун болью, которая была на грани с крайним возбуждением. Линь Хун простонала и бессильно шепнула: «Нет, только не сейчас».
Они доплыли до противоакульих сеток. Там они протиснулись в один спасательный круг и обнялись. Ноги Линь Хун крепко обвили талию Чжан Гоцзина, точь-в-точь как в прошлый раз. Их обоих обуяло волнение, тоже как в прошлый раз. Море раскачивалось, и они то поднимались, то опускались на его волнах. Линь Хун было трудно удержаться на плаву, ее тянуло вниз. Но Чжан Гоцзин крепко сжимал ее в объятиях, не давая ускользнуть. Они прильнули друг к другу в страстном и в то же время мучительном поцелуе, яростно и безысходно извиваясь, словно два угря, выброшенные на берег. Их тела плотно соприкасались, Чжан Гоцзин освободил одну руку и проник под купальник Линь Хун. В пальцах самой Линь Хун чувствовалось колебание, сначала они, словно выгнувшие спинки червячки, напряженно пытались преодолеть малейшие расстояние. Но неожиданно они рванулись вперед, и в них появилась слепая прыть убегающего зайца. Линь Хун стиснула крепкие ягодицы Чжан Гоцзина, в них чувствовалась упругость и мощь. Потом она укусила его прямо под ложечкой, ей так хотелось вонзить сейчас свои зубы одновременно и в собственную плоть.
Чжан Гоцзина бросило в дрожь. Его колотило яростно и беспощадно, и эти импульсы передавались его пальцам. Линь Хун еще крепче стиснула его. Сидя на нем, она покачивалась в ритме волн. Чжан Гоцзин почувствовал, что в их движениях стала появляться некая синхронность. Он решил остановиться. Линь Хун запрокинула голову. Она выглядела очень странно, в этот момент проявленной слабости на ее лице было написано сомнение, похоже, она испытующе наблюдала за Чжан Гоцзином. Именно с таким выражением лица она часто решала рабочие вопросы в издательстве. Чжан Гоцзин очнулся, он снова увидел перед собой редактора Линь. Невольно он произнес вслух: «Редактор Линь». Линь Хун тут же ответила: «Называй меня по имени». Но в тот самый момент, когда Чжан Гоцзин произнес свое «редактор Линь», он тут же почувствовал всю свою ничтожность и трусость. Зачастую ничтожность и трусость тщательно скрываются под слоем разных повседневных моментов и наряду с позерством формируют некий мужской микрокосм. Чжан Гоцзин вдруг вспомнил, что сейчас его нижняя половина туловища, погруженная под воду, целиком и полностью находится во власти этой женщины. Чжан Гоцзин предпринял очередную попытку освободиться. Линь Хун застыла и с горечью произнесла:
– Может быть, я для тебя слишком старая и страшная?
Чжан Гоцзин крепко обнял ее:
– Все дело во мне, это я сволочь, дерьмо собачье.
Официант спросил:
– Что будете выпивать?
– Бокал пива, – ответил Чжан Гоцзин.
– Два бокала, – попросила Линь Хун.
– Давайте тогда уж бутылку «Династии», – сказал Чжан Гоцзин.
– Давайте лучше поменяем на водку, – отозвалась Линь Хун.
– Вы, может, все-таки определитесь? – спросил официант.
– Бутылку «Кунфуянь» , – ответил Чжан Гоцзин.
– Да тогда уж лучше сразу «Эрготоу» , – предложила Линь Хун.
Распитие «Эрготоу» в отдельном кабинете ресторана продолжалось вот уже почти два часа. Оба молчали и пили, с отсутствующим видом уставившись в свои рюмки. На каком-то этапе у Линь Хун от выпитого стало портиться настроение, алкоголь полностью заманил ее в свои сети, взбудоражив осевший в душе неприятный осадок. Тягостное чувство стремилось вырваться наружу, однако на самом деле Линь Хун не из-за чего было скорбеть, как ни крути, все в ее жизни складывалось как надо, так что жаловаться ей было особо не на что. Однако как раз это обстоятельство ее и огорчало, ее переполняла тоска, из-за которой словно все переворачивалось в груди. Линь Хун считала, что только с помощью «Эрготоу» ей удастся залить свое горе, но эффект выходил совершенно обратный. Линь Хун смотрела на водку, которая могла выявлять совершенно противоречивые ощущения от полного равнодушия до невероятной задиристости. Линь Хун вдруг решила действовать напролом, ей захотелось выяснить все до конца. Однако, не решив еще, что именно она будет выяснять, Линь Хун сказала:
– Замечательная водка, чем больше пьешь, тем меньше чувствуется градус, как будто это и не водка.
