Радиобудильник разбудил меня голосом собственной матери, повествовавшей о нашем бедственном финансовом положении. Сама мама обнаружилась дома, болтала по телефону с Митчеллом Мэлоуном, полоумным ди-джеем с радио. Мама несколько раз повторила, что если директор Социальной службы не заплатит ей до двенадцати часов дня, то она принесет меня в жертву.
От такого заявления Митчелл Мэлоун тотчас в раж вошел и как завизжит в микрофон:
– Дорогие радиослушатели-и-и! Ситуация пиковая-я-я! Как поступит миссис Моул, одинокая мать, в скором времени ожидающая прибавления?! Отдаст ли Полин своего единственного пока сына на растерзание Социальной службе?! Или мистер Геджен, управляющий местным отделением, с которым мы имели удовольствие беседовать на прошлой неделе, все-таки вручит ей до полудня полагающийся чек?! Оставайтесь с нами, дорогие радиослушатели!!!
Мы с мамой сели у телефона и стали ждать звонка. Ровно в 12.30 мама вздохнула:
– Собирайся, Адриан. Буду тобой жертвовать.
В 12.35, когда мы уже направлялись к дверям, зазвонил телефон. Это был не мистер Геджен, а папа: умолял не упоминать его имя на радио.
А в Социальной службе творилось что-то несусветное! Целая толпа радиорепортеров и журналистов набежала! Жалобщики тамошние накинулись на них как стервятники. Бродяги драку затеяли. А служащие объявили забастовку и вызвали полицию.
Митчелл Мэлоун тараторил с бешеной скоростью под аккомпанемент пластинки “Лунатики штурмуют дурдом”.
В брошенных я ходил всего сорок пять минут. Мистер Геджен капитулировал и выдал маме “пособие на случай крайней нужды” (25 фунтов), сказал, что на неделю должно хватить. Он пригласил маму зайти к нему в понедельник, но полицейскому сержанту это не понравилось.
– Ну уж нет, мистер Геджен. В понедельник вы сами пойдете к миссис Моул.
Мистер Геджен пожевал общипанный ус и говорит:
– В понедельник утром у меня назначена встреча.
Сержант помахал у него перед носом дубинкой.
– Точно, мистер Геджен. В понедельник утром у вас встреча с миссис Моул у нее дома. – Крутанулся по-военному и на бродяг набросился.
6 октября, среда
В вечерней газете наши фотографии! На первой странице! Прыщей моих не видно!
Под снимком подпись: “Отчаявшаяся мать и ее сын”. А ниже статья:
Очаровательная Полин Воул (58 лет), будущая мать-одиночка, вчера предприняла отчаянный шаг, решив бросить своего единственного ребенка Адриана (5 лет) на пороге здания Социальной службы, расположенного на Кэри-стрит.
Как заявила нашему корреспонденту миссис Воул, она уже три недели ждет полагающийся ей чек.
– Я в безвыходном положении, – сказала миссис Воул. – Адриан мне дорог больше жизни, но я вынуждена от него отказаться, чтобы привлечь внимание властей к нашей беде.
Мистер Геджен (45 лет), глава отделения Социальной службы на Кэри-стрит, сделал сегодня следующее заявление:
– Миссис Воул стала жертвой дефицита сотрудников в нашем офисе. С одним из служащих, который ведает компьютером, произошел несчастный случай. Он сломал палец на ноге, глотая мяч.
7 октября, четверг
Поправки в сегодняшней вечерней газете:
Миссис Полин Воул желает внести некоторые коррективы в свое интервью, опубликованное во вчерашнем выпуске нашей газеты:
Миссис Воул не говорила, что ее сын Адриан дорог ей больше жизни.
В той же статье “глотая мяч” следует читать “играя в мяч”.
Приносим свои извинения миссис Воул и мистеру Реджинальду Геджену и благодарим их за выявление этих досадных опечаток.
8 октября, пятница
Мама позвонила в газету и потребовала напечатать опровержение:
Миссис Полин Моул недавно исполнилось38, а не 58, как утверждает автор известной статьи.
Мама уже сыта по горло соседскими сплетнями и подковырками. Вчера вечером мистер О'Лири орал ей на весь переулок:
– Эге-гей, миссис Моул, а для своего возраста вы неплохо сохранились!
9 октября, суббота
Луна в последней четверти.
Сегодня звонили из Книги рекордов Гиннесса. Какой-то наглый чувак подозвал маму и спросил, “не будет ли миссис Воул возражать, если ее имя внесут в раздел “Самые поздние роды”.
И еще попросил прислать свидетельство о рождении. Мама прошипела, что, во-первых, родов еще не было, а во-вторых, ей только тридцать восемь.
Наглый чувак сказал: “Пардон за беспокойство, миссис Воул” – и отрубился.
Вечером прочитал газету от корки до корки. О мамином возрасте ни слова.
10 октября, воскресенье
Восемнадцатое после Троицы.
Мама весь день лечила свои опухшие щиколотки. Лежала, задрав ноги над головой, и штудировала “Обсервер”.
Я пошел прогуляться с псом. По пути завернул в бывший лес, где дома для шишек строят.
Забрались на пару с псом в дом под названием “Винчестер”. В хозяйской спальне пес сначала задрал лапу, а в гостиной присесть намылился. Пришлось утащить.
11 октября, понедельник
День Колумба в США. День благодарения в Канаде.
Почтальон Кортни доставил жутко волнительную открытку:
Дорогой Адриан Моул,
Меня крайне заинтересовали Ваши работы. В случае, если Вы согласны их опубликовать, будьте любезны связаться со мной, чтобы обсудить детали.
Искренне ваш
Л. С. Кейтон.
Послано из Болтона. Хотел бы я знать, где этот Л. С. Кейтон обо мне услышал? Неужто Джонни Тайдман поделился впечатлениями за праздничным столом на каком-нибудь банкете в Би-би-си?
Ответил мистеру Л. С. Кейтону кратко, но с достоинством, что готов обсудить детали нашего будущего плодотворного сотрудничества.
Объявился мистер Геджен с мамиными денежками. Когда уходить собрался, вдруг спрашивает:
– А чьи это ботинки десятого размера (25) у вас под диваном, миссис Моул?
Не на ту напал! Мама в карман за словом не полезет!
– Сына моего, Адриана! В моем положении с шашнями туговато должно быть, вы не находите?
Геджен покраснел как рак и бегом к двери, по дороге чуть через пса не перекувырнулся.
Вечером устроили пир: цыпленок под соусом карри с рисом (мама даже щепотку шафрана в рис бросила). Ужинали перед теликом, с тарелками на коленях (вернее, я свою на коленях держал, а мама – на животе), и смотрели передачу про то, как с морского дна вытаскивали древний корабль “Мэри Роуз”.
