– Ху-Га?
– Настрой агрегат и проверь питание!
– Ры-ху, Ху-Га! – рявкнул великан, начиная копаться в переплетении проводов.
– «Ху-Га» – это он так меня называет, – смущенно улыбнулся профессор. – У бедняги язык, нёбо и гортань изуродованы – не может говорить членораздельно… Впрочем, к его речи быстро приноравливаешься – нужно только чуток тренировки, вот и все!… Сущие пустяки! Хотя вы-то вряд ли успеете, вы же у нас только до завтра… Ну так что, батенька, приступим? Время у нас не казенное!
– Профессор, я, собственно, хотел бы уточнить… нет, я, конечно, в общих чертах знаю, но все-таки… к чему приступим?…
– А вам что, не объяснили? – искренне удивился профессор. – Ну, батенька, у меня уж, простите, времени нехватка… Вот здесь вот подпишите…
– А что это? – машинально расписался Попов.
– Ваше обещание не предъявлять претензий, если в результате эксперимента вы станете инвалидом или скончаетесь… – рассеянно ответил Гадюкин.
– Что?!!
– Шутка! – хлопнул его по плечу профессор. – Просто ваше согласие на эксперимент. Не волнуйтесь, батенька, все совершенно безопасно. По моим расчетам, вероятность летального исхода составляет всего два процента… ну сами подумайте, что это за число – два процента?…
– Летального исхода?!!
– Опять шутка! – совершенно по-детски захлопал в ладоши Гадюкин. – Простите уж старика, батенька, люблю, знаете ли, этак огорошить кого-нибудь… А вы-то, небось, думаете, раз ученый профессор – так сразу бездушный сухарь, и не улыбнется никогда?… Ладно, теперь серьезно. В объявлении говорилось – перед приездом сутки не спать. Сутки – это двадцать четыре часа. Соблюли?
– Конечно… Вон, даже сейчас зеваю… – действительно не удержался от зевка Попов.
– Ничего, ничего, сейчас отоспитесь! – захлопотал профессор, снова выхватывая свой пульт. – Сейчас мы вас устроим поудобнее, сейчас… Пойдемте, батенька, пойдемте…
Гадюкин ловко подхватил Попова под локоток и, не давая ему опомниться, повлек за собой, в соседнюю лабораторию. Там тоже кругом оказался белый кафель и пахло хлоркой. А еще – три одинаковых агрегата, похожих на хрустальные гробы. Только густо увитые проводами и шлангами непонятного предназначения.
В двух из них крепко спят люди – у одного на лице играет улыбка, второй морщится и подергивается. К вискам подопытных прилепились крохотные присоски, глаза прикрыли металлические чашечки, но этим их контакт с машинами и ограничился.
– Позвольте ваш пиджачок, батенька, – любезно предложил профессор. – Давайте, вот сюда, в шкафчик его, никто его не возьмет, не беспокойтесь… Раздевайтесь и ложитесь.
– Профессор, все-таки, что это все такое?… – нетерпеливо спросил Попов.
– Батенька, мне некогда разъяснять каждый пустяк… – рассеянно ответил Гадюкин. – Время дорого. Раздевайтесь и ложитесь.
– Профессор, но я бы хотел…
– Не надо упрямиться, батенька, – дружелюбно подтолкнул его Гадюкин. – А то позову Лелика, он вас силком уложит…
– Профессор!…
– Шутка! – расплылся в счастливой улыбке Гадюкин. – Но все равно – раздевайтесь и ложитесь. Быстренько.
Попов продолжил переминаться с ноги на ногу, подозрительно поглядывая на «хрустальные гробы». Рука так и тянется к потайному карману. Гадюкин вздохнул, посмотрел на стенные часы, почесал нос и задумчиво сказал:
– Ну ладно, батенька, я вам сейчас вкратце объясню. Это – «Морфей», экспериментальная стационарная биосканирующая установка, считывающая излучение коры головного мозга во время углубленного сна и отображающая визуальный ряд, наблюдаемый объектами.
Попов моргнул, наморщил лоб и неуверенно спросил:
– Чего?
– Это машина, записывающая сны, – сократил определение профессор. – Теперь понятно?
– Сны?… И… и как это все будет?… Я просто лягу…
– … а она выведет ваш сон вот на этот вот экранчик, – ткнул в крохотное окошечко профессор. – Вы батенька, уснете, как только я прикреплю контакты, и будете спокойно почивать ровно двенадцать часов. Мы вас погрузим в особо глубокий сон, и все двенадцать часов вам будет сниться одно и то же сновидение… Так проще. А потом проснетесь, получите свои две тысячи и пойдете домой. Само собой, подписка о неразглашении – мы тут, батенька, все-таки не жвачку с карбонитом испытываем… Раздевайтесь и ложитесь.
– А эти двое?…
– Да, тоже подопытные, – кивнул Гадюкин. – Вот этот – уже десятый час, его мы скоро будим. Этот пока только четыре часа, ему еще долго. Хотите посмотреть, что им снится?
– А можно?
– Отчего же нет… – щелкнул своим многофункциональным пультом Гадюкин. – Впрочем, у этого вы сон уже видели…
Попов дернулся и с трудом удержался от крика – вокруг него вновь выросли ожившие кошмары. Профессор молча указал на потолок – тот оказался усеянным шишечками голографических проекторов, передающих изображение прямо в лабораторию. И до такой степени натуральное…
До сего дня Попов и не подозревал, что голография уже способна на такую реалистичность.
– Вот так вот, батенька… – убрал «чудовищ» Гадюкин. – Кошмар бедняге видится, не повезло… Зато у второго подопытного все в порядке – думаю, он не возражал бы даже чуток продлить сеанс…
По нажатию кнопки лабораторию опять наполнило множество фигур. Но на сей раз они не вызвали дрожи в коленях – совершенно наоборот. У Попова глаза вылезли из орбит – ему показалось, что он перенесся в гарем какого-нибудь восточного владыки. Этот сон оказался с «декорациями» – кроме десятка обнаженных девушек в комнате объявился фонтан, причудливая мебель, дерево…
– Недурно, а?… – послышался голос профессора со стороны фонтана. – Ну что, батенька, вы удовлетворены или посмотрим еще пять минуточек?…
– У!… – с трудом выдавил из себя Попов, исступленно шаря в потайном кармане. – А!… У!… Профессор, а вон та девушка… что с ней такое?… Почему она не целиком?…
– Вот эта?… – сделал шаг Гадюкин. – Все с ней в порядке. Не забывайте, батенька, мы тут видим то же самое, что видит в данный момент подопытный, но под другим углом – вот некоторые объекты немного и… не в форме. Встаньте вот здесь… да, да, вот сюда… и чуток наклонитесь. Теперь вы видите то же, что и он.
– А, понятно… – все еще неуверенно кивнул Попов. – Профессор, а… а нельзя в эту картинку снег добавить?… Как бы… для красоты чтобы…
– Нельзя. А теперь – раздевайтесь и ложитесь, – нетерпеливо подтолкнул его профессор, выключая проекторы. – Учтите, что потерянное время нам никто не оплатит.
Попов крайне неохотно проследовал к свободному ложу. В лабораторию с трудом протиснулся огромный Лелик, невнятно взрыкнул, снял боковую панель с агрегата и начал там что-то переключать.
– Еще подписать вот здесь и здесь, – сунул Попову бумагу профессор, пока тот устраивался поудобнее. – И еще вот здесь. А здесь – число проставьте. Ну и вот тут последнюю роспись – как бы для ровного счета чтобы…
