1-АЯ ЖЕНЩИНА: Это просто кошмар какой-то. Девять дней!
2-АЯ ЖЕНЩИНА: А у меня кровяные пятна похожи на континенты. В прошлом месяце вышла идеальная Африка.
Я вылетел из туалета, не помыв руки.
Кандидаты уже выстроились на сцене. От моего внимания не ускользнуло, что у сэра Арнольда Тафтона расстегнута ширинка. На сцене распоряжалась веселая бритоголовая женщина в футболке с надписью СЛАГ. Я спросил маму, которая была тут как тут, что значит надпись.
— Социалистки-лесбиянки-антиглобалистки, — объяснила она. — Это Кристина Спайсер-Вудс, служила в ВВС, а так просто славная женщина.
— Но что заставляет женщин носить стричься наголо?
— Химиотерапия, — ответила мама, уничтожив меня взглядом.
Мисс Спайсер-Вудс приковывала к себе взгляд. И тем не менее, Пандора заставила все глаза обратиться на нее. Найджел и его друг Норберт протиснулись в первый ряд. Найджел шепнул мне:
— Пан — самая кайфовая красавица после Леонардо Ди Каприо.
Его друг Норберт, мускулистый мужик в темных очках от Гуччи, добавил:
— Да, красотка что надо, Найджел, а костюмчик просто охренеть. Это же Шанель, да?
Найджел объяснил, что Норбер торгует тряпками и может за тысячу шагов опознать фирменный лейбл модельера.
Уполномоченный по выборам, невысокий человечек с лицом бобра, сверкнул в нашу сторону злым взглядом, и в зале воцарилось молчание. Только в дальнем углу раздавалось жалкое скандирование: «Кит, Кит, Кит!» — это слабо вякали сторонники Чокнутого Монстра, поддерживая своего кандидата Кита Маттона, грустного человека в маске Граучо Маркса. Наконец, после вмешательства квадратной Сандры Лиф и ее коллег из «Цитадели», Чокнутые угомонились, и началось оглашение результатов. Я огляделся в поисках мамы и Ивана Брейтуэйта, но они снова куда-то исчезли. В тот момент, когда человек-бобер говорил: «Марсия Гримболд, „Верните местные налоги“, 758 голосов», в дальнем конце зала возник какой-то шум, я повернулся и увидел Джека Кавендиша, престарелого любовника Пандоры. Сандра Лиф заломила ему руку. К ним через толпу пробирался полицейский в форме. Кавендиш закричал на весь зал:
— Я любовник Пандоры Брейтуэйт! Я должен стоять на сцене рядом с ней, фашисты трепаные!
Его выпроводили через запасный выход в сад — к мусорным бакам и сломанной офисной мебели.
Я поднял взгляд на Пандору, дабы посмотреть, как она отреагировала на насильственное изгнание своего любовника. Улыбка и на краткий миг не покинула ее лица. Что ж, Пандора безжалостна в своих честолюбивых устремлениях. Ее обаятельный взгляд нашел объектив телекамеры. Объектив подмигнул в ответ. Совершенно очевидно, что Пандора и телекамера вот-вот закрутят страстный роман.
Жена сэра Арнольда Тафтона — похожая на какое-то сумчатое животное особа в шелковом костюме-двойке и слишком больших туфлях, купленных, судя по виду, на распродаже в «Маркс и Спенсер», сердито ткнула в пах своему муженьку. Тафтон затеребил расстегнутую молнию, производя пренеприятное впечатление, будто он решил заняться публичным самоудовлетворением. Дорогой Дневник, я отнюдь не сторонник сэра Тафтона и питаю бесконечное отвращение к его философии «алчность — двигатель прогресса», но должен признать, что не смог справиться с жалостью, когда на телемониторе показали гигантски увеличенную руку Тафтона, которая продолжала теребить гигантски увеличенную расстегнутую ширинку.
Кристину Спайсер-Вудс бурно приветствовали ее коллеги из СЛАГ, она улыбнулась и победно вскинула руки, услышав, что получила 695 голосов. Сэр Арнольд и леди Тафтон, задрав головы, смотрели на люминесцентное табло, на нем вспыхнули цифры: 18 902. Вот и настал миг, когда объявят результаты Пандоры.
— Пандора Луиза Элизабет Брейтуэйт… — забубнил человек-бобер. — Двадцать две тысячи четыреста пятьдесят семь…
Зал взорвался продолжительными криками одобрения, которые сдули пыль со стропил.
Пандора облизала губы; не могу сказать, то ли от перспективы соблазнительной карьеры, то ли для того, чтобы придать еще больше блеска телевизионной улыбке. Она стояла, опустив долу взгляд и сцепив руки, словно молилась.
Я отлично знал, что Пандора — весьма умелая актриса. Мало кто забудет, как душераздирающе любовь всей моей жизни играла Марию в рождественской пьесе «Звезда в яслях» в средней школе имени Нила Армстронга. Мисс Эльф сказала даже под конец: «Похоже, Пандора решила рожать Иисуса с помощью щипцов».
Пандора изобразила, что «пришла в себя» и подошла к микрофону. Дрогнувшим от «избытка чувств» голосом она поблагодарила полицию, «Цитадель лимитед», добровольцев и доброволок , которые дежурили в избирательном штабе. Во время страстной речи о справедливости и свободе она ловко притворилась, будто едва сдерживает слезы. В конце своей речи Пандора провозгласила:
— Эшби-де-ла-Зух сбросил ярмо правления тори! Впервые за сорок пять с лишним лет вы , жители Эшби, выбрали в парламент лейбориста. Надеюсь, я смогу оправдать ваше доверие.
Я достал мобильный телефон и позвонил отцу, чтобы рассказать ему о триумфе Пандоры.
Трубку снял Уильям:
— Алло, — пискнул он. — Кто говорит?
— Папа, — встревоженно ответил я.
Почему ребенок не спит в два часа ночи?
— Где дедушка? — спросил я, стараясь не выдать паники. Ответа не последовало, но я слышал в трубке тяжелое дыхание Уильяма и странные звуки, какие обычно издают телепузики. Я повысил голос в надежде достучаться до ушедшего в себя мальчишки. — УИЛЬЯМ, ГДЕ ДЕДУШКА?
В голове проносились пугающие картины:
§ Уильям крутит вентили газового камина в гостиной.
§ Уильям нашел зажигалку и спички, хранящиеся на каминной полке в кружке «Тоби».
§ Уильям добрался до кухни и играет с ножами «Сабатье», которые я подарил маме на Рождество.
§ Уильям включил электрический чайник и пытается приготовить чай.
§ Уильям с легкостью открутил защитную крышку и горстями глотает парацетамол.
§ Уильям сумел выйти из дома и разгуливает в пижаме по улицам Эшби-де-ла-Зух.
§ Полицейские водолазы ныряют в муниципальное озеро под камерами репортеров регионального телевидения.
Сигнал в телефоне слабел. Я заорал:
— УИЛЬЯМ, РАЗБУДИ ДЕДУШКУ!
Сигнал окончательно пропал, и я проклял тот спутник, который без толку прошел над головой.
После целых тридцати секунд бесплодного нажимания кнопок, я увидел, что загорелся красный сигнал, означавший «батарея разряжена». Я лихорадочно огляделся в поисках телефона. Подбежала мама, вся в пене от возбуждения. Следом за ней вышагивал Иван Брейтуэйт.
— Как только Пан пообщается с публикой на улице, едем в «Красный лев»!
Тут я сказал маме:
