У Найджела сидела Барбара Бойер, наша бывшая одноклассница из общеобразовательной школы имени Нила Армстронга, она отмечала свой день рождения. Барбара как была красавицей, такой и осталась, и этот факт не поддается объяснению, учитывая, что она пять раз побывала замужем и родила семерых детей. Она рассказала, что ее третий муж, Барри, уже одиннадцать лет как излечился от рака прострации и ведет весьма активную жизнь, ныряет с аквалангом на Мальдивах и летает на воздушном шаре.
— А ему шестьдесят один, — добавила Барбара. — Недаром эту болезнь называют стариковской.
— Значит, я смогу дожить до пятидесяти одного, — подсчитал я, и мы все почему-то рассмеялись.
В комнату вплыл Ланс с огромным тортом, на котором горело сорок свечей. Чудо, что они еще не спалили свой дом. Оба курят и постоянно забывают, куда поставили пепельницы.
Позднее заявился Парвез, подарил Барбаре открытку и коробку мятного шоколада. За ним пожаловал Уэйн Вонг с орхидеей в горшке, и, когда ему рассказали про меня, он задумчиво произнес:
— У моего дяди был рак простаты.
И как он сейчас, его дядя, поинтересовался я.
Уэйн замялся на секунду, а потом, потупившись, ответил:
— Умер пять лет назад.
Я уже собирался ехать домой, но тут позвонила Пандора и продиктовала имена двух врачей с Харли-стрит. Когда ребята поняли, что я разговариваю с Пандорой, все начали требовать, чтобы я дал им трубку. Барбара спросила Пэн, встречается ли она с кем-нибудь. Вроде бы Пандора ответила, что у нее теневая связь с министром теневого кабинета. Закончив общаться с Пандорой, мы стали прикидывать, что это за теневой министр. И не сумели вспомнить по имени ни одного деятеля из партии консерваторов, кроме Дэвида Кэмерона. На какое-то время я забыл об опухоли, поселившейся во мне, смеялся, пил вино и ел праздничный торт с моими друзьями.
Лишь по дороге домой я сообразил, что меня не приглашали на день рождения Барбары и, если бы я не нагрянул к Найджелу, я бы не узнал об этой вечеринке.
Почему меня не пригласили, дневник? Не потому ли, что Георгина однажды заявила Барбаре: все, кто вступает в брак более двух раз, просто двинутые на сексе и в итоге получают то, что заслуживают?
Почему многие путают простату с прострацией? Мне уже до смерти надоело их поправлять.
Вторник, 2 октября
Мистер Рафферти тоже не походил на врача. Говорил он с белфастским акцентом и сильно напоминал преподобного Иэна Пейсли
[38]
. Одет он был в летние брюки, сапоги «Тимберленд» и свитер от Ральфа Лорена. Доктор пустился в подробное перечисление методов лечения моей опухоли: лучевая терапия, дистанционная лучевая терапия, близкофокусная лучевая терапия, терапия с введением источника излучения внутрь пораженного органа, хирургическое вмешательство, высокочастотный сфокусированный ультразвук и фотохимиотерапия.
Я заметил, что источник излучения внутри — когда в пенис всаживают радиоактивные пульки — мне как-то не очень нравится.
— Да уж, — ухмыльнулся мистер Рафферти, — слезы из глаз брызнут, верно? Однако это чрезвычайно эффективный способ прищучить опухоль.
Далее он сказал, что пошлет меня на ректальное ультразвуковое обследование, а когда ему принесут результаты, он снова пригласит меня в кабинет, чтобы мы вместе посмотрели отснятое видео.
— И затем, — подытожил он, — во всеоружии всех данных, мы сможем составить эффективный план лечения.
Мне было неловко снимать трусы при молодой медсестре и ультразвуковом специалисте, но они держались очень непринужденно и деловито и не преминули сообщить, что каждый день производят десятки подобных обследований. Когда мне ввели зонд, молодая медсестра сжала мою ладонь:
— Самое худшее позади.
А когда зонд извлекли, я оделся и отправился обратно к кабинету доктора Рафферти. Я успел прочесть пятьдесят страниц «Конца романа» Грэма Грина, прежде чем врач позвал меня смотреть видео. Во время просмотра доктор ткнул ручкой в экран:
— Видите, вот здесь изменения в капсуле простаты, и там может быть всякое. Я запишу вас на МРТ на ближайшее число, и тогда пес уж точно учует след кролика, да, мистер Моул?
Среда, 3 октября
Я устал думать и говорить о моей предстательной железе. Позвонила Пандора узнать, связался ли я с врачами с Харли-стрит.
Я ответил, что был слишком занят, да и в любом случае у меня нет денег на платную медицину.
— Возьми кредит, — посоветовала Пандора.
Пришлось напомнить ей, что я до сих пор выплачиваю налоги на зарплату, начисленную мне в 1997 году, и жду ответа от Гордона Брауна.
— Наверное, он чересчур занят, распивает чаи с Маргарет Тэтчер. — Как я ни сдерживался, но горечь все же окрасила мою интонацию.
— Я с радостью одолжу тебе денег, Моули. Не хочу, чтобы ты умер.
Иногда мне хочется, чтобы Пандора все же выбирала выражения. Она гордится тем, что всегда называет вещи своими именами, но в этом вопросе я заодно с Гвендолен из «Как важно быть серьезным» Оскара Уайльда. Когда каноник Чезюбл хвастается: «Если я вижу лопату, я и говорю, что это лопата», Гвендолен отвечает: «Рада сообщить, что я никогда в жизни не видела лопаты».
Спросил, известно ли Пандоре, когда мистер Браун объявит досрочные выборы.
— Он и в срок-то редко чего успевает решить. Вечно мучается, что бы ему выпить в обед — чаю или треклятого кофе. Но я с удовольствием увижусь с тобой живьем, Ади, когда буду вести предвыборную агитацию. Должна признать, давненько мой электорат не видел меня в Эшби-де-ла-Зух.
Дневник, неужто я не достоин персонального визита, никак не связанного с предвыборной борьбой?
Четверг, 4 октября
Только что прочел: правительство приняло закон, на основании которого 652 государственные службы будут отслеживать, кому я звонил и кто звонил мне. Это конец неприкосновенности частной жизни. Правительство прикрывается священными коровами по кличке «терроризм» и «криминальная деятельность» и утверждает, что принятые меры жизненно необходимы для нашей безопасности. Но насколько безопасно я буду себя чувствовать, когда в телефонном разговоре с Парвезом мы начнем обсуждать мои финансовые дела? А вдруг какая-нибудь правительственная ищейка подслушает нас и решит, что я отмываю деньги в его прачечной или вожу контрабандой «калашниковы» в Лестер?
Парвез теперь одевается как настоящий мусульманин и по пятницам ходит в радикальную мечеть в Лестере. На прошлой неделе я услыхал от него:
— Моули, больше не зови меня выпить и не приглашай в свой бывший свинарник. Мне неуютно у тебя в доме, ведь я знаю, что раньше там жили свиньи. Я теперь строго халяльный.
