Гости молча принялись разглядывать учёного, работающего в Минском физтехе, известном тем, что в его стенах родилась Теория Великого Объединения, гордо называемая самими физиками «Теорией Всего». В институте в своё время работал и главный идеолог Суперструнника Фердинанд Херциг, оказавшийся впоследствии эмиссаром Знающих-Дорогу.
Молчание затянулось.
Грымов ждал инициативы шефа, Воеводин же, давно не встречавшийся с физиком, хотя в своё время они сдружились и были на «ты», не спешил начинать разговор, копя впечатления.
Шапиро почувствовал неловкость, перекинул ногу на ногу.
– Слушаю вас.
– Хорошо выглядишь, – сказал Воеводин.
Шапиро фыркнул, обретая потерянную уверенность.
– Когда ваши друзья начинают удивляться, как вы молодо выглядите, это верный признак того, что вы постарели. Я просто стараюсь поддерживать форму, а в молодости недурно играл в теннис.
– Вы живёте один? – вежливо поинтересовался Грымов.
Шапиро снова фыркнул, взметнул роскошные седые волосы, как ни странно, молодившие его.
– Вам ли не знать? Жена ушла два года назад, Кармен… бывшая ученица, так сказать, приходит редко. Может, не будем кружить вокруг да около? Ваш сотрудник беседовал со мной, такой азартный молодой человек, так он сразу выбрал верный тон. Говорите по существу.
– Извини, ты прав, – согласился Воеводин. – Не будем тянуть кота за хвост. Ты очень помог нам в своё время разобраться с Суперструнником, пришла нужда снова обратиться к тебе за консультацией. Только прошу о нашем разговоре…
– Ну, разумеется, – фыркнул Шапиро в третий раз, – никому ни слова, шаг влево, шаг вправо, тайна стоит жизни, не так ли?
– Твоей жизни, – невозмутимо подчеркнул Воеводин.
Его тон подействовал, физик присмирел, перестал язвительно ухмыляться.
– Ты так убедителен.
– Жизнь гораздо убедительнее меня. Вряд ли я открою секрет, что работа Суперструнника контролировалась… м-м, скажем так, плохими инопланетными парнями, которые готовы были ликвидировать любую утечку информации об их деятельности. И хотя эксперимент давно закончен, есть предположения, что эти парни ушли из Системы. А ты являешься одной из возможных утечек. Вопросы есть?
Шапиро покачал головой, в его глазах прыгали иронические огоньки, словно он не верил ни единому слову собеседника, однако сомнения свои высказывать вслух не стал.
– Разве мы не выиграли?
– Какое-то время нам казалось, что выиграли, теперь так не кажется. Появились новые обстоятельства. Прочитай, пожалуйста. – Воеводин передал физику иголку флэшки.
– Что это? – полюбопытствовал Шапиро.
– Читай, читай.
Физик повернул кресло, воткнул флэш-блок в гнездо на столе.
– Марк, разверни.
Слева от стола бесшумно сформировался видеообъём монитора, заполнился серебристым туманом. В этом тумане возник белый квадратик, развернулся в полоску «бумаги» с крупным текстом.
– Живущим в Пыльном Хвосте: предупреждение… – начал вслух читать Шапиро, умолк.
Возникла пауза.
Через несколько секунд физик повернулся к гостям. Вид у него был задумчиво-отрешённый.
– Суперструнник… Суперструнник… я так и думал.
– О чём вы думали? – вкрадчиво спросил Грымов.
Шапиро пожевал губами, не отвечая, ушёл мыслями в себя.
Грымов и Воеводин переглянулись.
– Мы видели у вас в мониторе схему Суперструнника, – сказал Грымов. – Это заставка или тема работы?
– Я тут сделал кое-какой анализ… – очнулся Шапиро. – Нет, конечно, я работаю в других областях науки, Суперструнник, образно говоря, нечто вроде хобби.
– И какой анализ вы сделали? В двух словах, если можно.
– В двух словах не получится.
– У нас есть время.
Шапиро оглянулся на виом с текстом сообщения.
– Как же всё взаимосвязано… теперь многое становится понятным.
Гости терпеливо ждали продолжения.
Шапиро взъерошил волосы на затылке, потёр руки, находясь в возбуждённом состоянии, кинул на контрразведчиков пламенный взгляд.
– Я вам ничего не предложил, господа, есть повод глотнуть вискарика. Или коньячку, если предпочитаете, у меня хороший, армянский, восьмизвёздочный.
– Спасибо, мы на службе, – отказался Грымов, покосившись на шефа.
– А я, пожалуй, сделаю глоточек, если не возражаете. – Шапиро подхватился с разлапистого кресла, торопливо удалился и вскоре вернулся со стеклянным стаканчиком и бутылкой «Арарата» в одной руке и блюдечком с ломтиками лимона в другой. Плеснул в стаканчик, выпил. Глаза его заблестели ещё ярче.
– Ну-с, слушаю вас.
– Это мы вас слушаем.
Шапиро сделал ещё глоток, пососал дольку лимона.
– Когда вы получили предупреждение и от кого?
– Получили недавно, расшифровали только что. Сообщение пришло от магелланцев.
– Магелланцы, магелланцы… те, что отказались с нами контактировать. Странно, что они вдруг обеспокоились. Как всё странно увязывается, однако. Итак, вам придётся выслушать мои бредни, раз уж пришли. Сначала о Суперклизме… э-э…
– Не стесняйся в выражениях, – понимающе усмехнулся Воеводин. – Как только Суперструнник не называли.
– Даже Большим Х… э-э, мужским членом, – добавил Грымов.
Шапиро не отреагировал на замечание, в глазах его пылал священный огонь исследовательского фанатизма.
– Я проанализировал эксперимент с Супер… струнником, учитывая все известные мне конструктивные доработки. Сейчас покажу. – Он сделал движение к столу.
– Не надо, мы хорошо представляем, о чём идёт речь.
– Так вот, Суперструнник бросил не одну «струну», а две! Одна попала точнёхонько по Аттрактору Крестовского…
– По Оси Зла, – уточнил Грымов.
Шапиро поморщился, помахал рукой, налил себе ещё коньяку, сделал глоток, заел лимоном.
– Никакая это не Ось Зла! Точнее, Осью Зла с двадцать первого века назывался другой феномен. Тогда обнаружили, что холодные и тёплые области космоса располагаются на небесной сфере не случайным образом, а группируются в узкую длинную структуру, названную сдуру Осью Зла.
– Мы в курсе, – мягко сказал Воеводин. – Мне кажется, Аттрактор Крестовского с его ста одиннадцатью звёздами имеет гораздо больше прав называться Осью Зла.
– Тут я с тобой соглашусь. В Омеге Кентавра, где он торчал как гвоздь в заднице, началась после взрыва звёзд ударная трансформация континуума.
– А с виду ничего не изменилось, – с лукавой наивностью сказал Грымов.
