Выпрямилась. Тряхнула волосами…
Интаро кашлянул, обращая на себя внимание.
— Да?
— Ты закончила?
Аврора кивнула. Опустила крышку гроба. И сделала шаг назад.
— Надо поспать. Завтра тяжелый день.
— Да.
Аврора прошла мимо него, как мимо дерева. Даже не дотронулась. Интаро обдало запахом свежести. И он еще раз подумал, что завтра вечером… после похорон и оглашения завещания.
Так было принято в НОПАШ.
В конце концов, все, кто заинтересован в завещании, будут на похоронах. Потом все пойдут на поминки, а заинтересованные лица — ненадолго в кабинет. Там нотариус огласит волю покойного.
А вечером…
Вечером Интаро сотрет с ее лица эту гримасу безразличия!
Аврора лежала в кровати. Смотрела через окно на звезды. И думала, что до эвакуации у нее есть еще одно незаконченное дело.
Она должна найти и убить Алиента Видрасё. Можно не слишком мучительно. И обязательно своими руками.
Круг замкнулся. Но Аврора знала, что не должна оставить Карлайла неотомщенным.
Жестокий, старый, больной…
И все же, все же…
Девушка не знала, что это сказывался голос крови.
Эрасмиус задавал привязку по крови на себя. Но ведь часть крови была и Иридины. И… неожиданно отозвалась.
Аврора приняла Карлайла Видрасё как своего. И готова была мстить за его смерть.
Кровь — она ведь от двух родителей… а люди не боги. Даже Эрасмиус Гризмер не смог предусмотреть всего.
Аврора лежала на кровати, глядела в звездное небо и думала, что у жизни странное чувство юмора. Жестокое, страшное, но справедливое.
И после просмотра записи она уверилась в этом еще больше.
Прощай, Карлайл Видрасё…
Похороны она почти не запомнила. То есть разум привычно фиксировал происходящее, тело двигалось, она что-то говорила, принимала соболезнования, в том числе и от президента НОПАШ, и от сенаторов, а внутри было что-то подозрительно похожее на боль.
Аврора не осознавала, что это замолчавший голос крови. Карлайл умер — и от нее словно оторвали кусок.
Она никогда еще не теряла близких…
Откуда это?..
Я смерти никогда в лицо не видел.
Я убивал. Но не возненавидел…
Держись, девочка…
Она смотрела, как исчезает в пламени гроб с телом, как закрывают заслонку, слышала музыку… кажется, Интаро поддерживал ее под локоть. А девушка думала, что полжизни бы отдала за Рона. Чтобы он хоть на миг оказался рядом, улыбнулся, блеснул синими глазами: «Мы живы, малышка, мы еще живы! Ты ведь не плачешь, правда, Ледяной Навигатор?»
Аврора помотала головой — и, только слизнув солоноватую капельку с губы, поняла, что действительно плачет.
Она терпела, когда урну с пеплом замуровывали в стену семейного склепа. Терпела, когда пришлось покидать кладбище под прицелом камер инферов. Она даже никого не убила. Хотя очень тянуло.
Ее терпение иссякло в доме, где она на пять минут покинула всех, заперлась в туалете и принялась жадными глотками пить воду из-под крана, наплевав на косметику.
В черную дыру все!
Она тоже живая!
Впрочем, из дамской комнаты она вышла абсолютно спокойная и равнодушная. И с таким же видом проследовала в кабинет.
Там ее уже ждали.
Нотариус.
Интаро Висен.
Пять человек, которых она не знала.
Нотариус бросил на нее взгляд и кивнул.
— Все. Можем начинать.
Аврора уселась на диван. Ей было плевать на завещание. Но… не устраивать же скандал? Карлайл умер, но игра продолжается.
Нотариус прокашлялся. Вскрыл конверт.
— Я, Карлайл Анадиомен Видрасё, находясь в здравом уме и твердой памяти… Моей троюродной сестре, Мелинде Кристал Дженкс я оставляю принадлежащие мне рудники на Атормее-2 и любимый ею гарнитур с земными сапфирами…
Толстая тетка прикладывает платочек к сухим глазам, в которых прыгают циферки…
— …Моему племяннику Тарсу Дженксу я оставляю двести тысяч галактов…
Такой же полноватый парень расплывается в довольной улыбке и поспешно возвращает скорбное выражение на лицо.
— …Моему дворецкому Леригу Радесу я оставляю пятьдесят тысяч галактов…
Пожилой мужчина сморкается в платок, никого не стесняясь.
— …Моей экономке Фелисии Графе я оставляю пятьдесят тысяч галактов…
Вторая тетка плачет от души. Кажется, она была привязана к Карлайлу? Не важно. Уже ничего не важно…
— …Моей племяннице по линии бабушки со стороны отца, Дамарис Винарт, я оставляю своих скаковых лошадей, а также сумму пятьсот тысяч галактов, которая будет положена на счет и должна расходоваться только на содержание конюшен…
Миниатюрная брюнетка не выглядит расстроенной. Наоборот.
Аврора напрягает память и вспоминает. Дамарис Винарт — крупнейшая коннозаводчица на планете. Славится на весь НОПАШ. Но денег много не бывает. И лошадей тоже.
— …Моей внучке Авроре Иридине Вайндграсс, в настоящее время — Висен, я оставляю все, что мне принадлежит. С тем условием, чтобы она выделяла деньги на лечение своего дяди, Алиента Видрасё. Если же упомянутая Аврора не сможет по каким-либо причинам вступить в права наследования — все деньги переходят к ее детям, в случае если будет доказано их генетическое родство с ней и со мной.
Аврора едва не фыркнула. Ну да. Деньги — ей. А если она не может стать наследницей — ее детям.
Длинный список имущества, земли, счета, акции Интаро слушает как песню… Перебьется. Точно перебьется.
— …До достижения оными совершеннолетия деньгами будет распоряжаться комиссия…
И имена… теперь это не важно. Совсем не важно. Интаро выглядит как обожравшийся сметаны кот.
— …Моему зятю Интаро Висену я оставляю ровно один галакт, с пожеланием помнить старую поговорку: «Повадился кувшин по воду ходить, там ему и голову сложить».
Аврора невольно рассмеялась. Интаро словно пыльным мешком из-за угла прибили. Нотариус покосился неодобрительно, и она взяла себя в руки. Хотя это было сложно.
Карлайл, гад такой!
Так и поверишь, что родственники!
Интаро кипел от гнева, но старался сохранить лицо.
Стерва, сволочь, гадина!!! Нет, это же надо! Один галакт и издевательское пожелание.
Чтоб ты сдох!
Хотя ты и так сдох, старый мерзавец!
