Разве что шерсти с них не дождешься. Шерсть юберийцы собирают в горах – с диких баранов, чешущихся о скалы. Стоит она довольно-таки дорого.
Зато у рептилий есть другие преимущества. Вот взять хоть это барбекю – оно из хвоста одной местной чешуйчатой зверюги. Юберийцы разводят на мясо крупную травоядную ящерицу, похожую на варана-переростка. И не забивают, а всего лишь «стригут». У этих животных очень толстые и мясистые хвосты. Время от времени их отрубают, получая пятнадцать-двадцать килограмм превосходной вырезки. А через три-четыре месяца хвост отрастает вновь.
На редкость выгодная скотинка.
– Перекусили, – поднялся на ноги Колобков, постукивая оземь деревянной ногой. – Тык-с, тык-с, тык-с… Ну ничего, ходить вроде можно. Хотя и неудобно. Но ладно уж, приловчусь как-нибудь.
Юберийский мастер дважды обошел вокруг клиента, придирчиво рассматривая содеянное, и что-то спросил.
– Чего он говорит, Серега?
– Спрашивает, довольны ли вы его работой.
– Скажи, что доволен, – важно кивнул Колобков. – Бабулек, конечно, этот черножопый гад с меня стряс порядочно, но ничего, на себе не экономят. Слышь, Серега, а вот ты как думаешь – может, мне золотую заказать? [цензура] нога будет! Мужики дома в осадок выпадут! Спроси у этого негра – может он мне золотую сварганить?
Чертанов послушно перевел. Протезист удивленно вылупился на Колобкова, а потом весело рассмеялся и приложил пальцы к ушам, показывая, что понял шутку. Чертанов помотал головой и пояснил, что льке Колобка спрашивает совершенно серьезно. Мастер присвистнул, почесал подбородок и неохотно произнес несколько слов.
– Он говорит, что был бы счастлив исполнить желание такого драгоценного клиента, но ему не позволяет сделать это профессиональная совесть, – перевел Чертанов. – Конечно, он может отлить искусственную ногу из золота, хотя это и потребует немало времени. Однако драгоценный клиент совершенно точно не останется доволен таким протезом.
– Это почему? Круто же! Все гайки и цепуры пролетают со свистом!
– Пролетают. Только проблема в том, что золотой протез будет весить больше, чем вы сами. Все равно, что гирю к ноге привязать.
Колобков замер с полуоткрытым ртом. Об этой стороне дела он не подумал.
– Хотя может и не больше… – задумался Чертанов, рассматривая кругленького шефа. – Плотность золота вроде грамм двадцать на кубический сантиметр… или меньше?.. Не помню навскидку, надо у Светланы Петровны проконсультироваться…
– Серега, не капай мне на мозги, – поморщился Колобков, взвешивая в руке трость из красного дерева. – Хорошая палка. Тоже беру.
Протезист широко улыбнулся, принимая плату. Колобков постучал тростью оземь, прошелся взад-вперед, ощутимо припадая на правую ногу.
От стены отделился простоявший там почти полчаса Валера. Здоровенный телохранитель каким-то образом умудрялся оставаться практически невидимым, но сам видел и слышал все.
– Уяк, – коротко произнес он, легонько, но настойчиво направляя Колобкова в нужном направлении.
Чертанов покосился назад. Да, пора уходить. В конце улицы показались два шотелида – их мгновенно узнаешь по табельному оружию. В Юберии этот род войск играет роль ОМОНа, и с ними нежелательно связываться без веской причины.
Подойдя поближе, стражи порядка наверняка обратят внимание на столь необычных здесь белокожих людей. До Чревалидо еще не дошли известия о случившемся в Наранно, но на рожон все равно лезть не стоит. Неизвестно, сколько пройдет времени, прежде чем местные власти таки получат сведения о новоявленных бунтовщиках. Или кем там теперь официально считается экипаж «Чайки».
А остаться незамеченными на здешних улицах довольно сложно. Все вокруг чернокожие. Трое белых на улице Чревалидо – все равно что африканцы на улице средневековой Москвы. Прохожие косятся, шепчутся, поглядывают с опаской.
Одна молодая юберийка при виде троицы путешественников торопливо подтянула к себе маленькую девочку. Та споткнулась и заплакала. Мама укоризненно погрозила ей пальцем, указала другой рукой на Колобкова и что-то быстро затараторила.
– Чего она там базарит, Серега? – заинтересовался Петр Иванович.
– Говорит дочери, что если та не замолчит, то она отдаст ее страшному белому человеку на одной ноге.
– Это мне, что ли?!
– Наверное.
– Ну ни фига себе расклад! Серега, ты ей переведи, что дочка ейная мне на хрен не сдалась. Своих спиногрызов четверо. А вот ее саму я бы в какой-нибудь кабак сводил. Или в баню тоже можно. Ничего папуаска, на рожу приятная. Прямо как та… ну как ее?.. ну которой «Оскара» еще дали!
– Холли Берри, что ли?
– Ага, точно. Переведи ей про баню, Серега.
Чертанов пожал плечами, подошел к отшатнувшейся юберийке и послушно перевел предложение шефа. Бедная женщина дико задрожала, глядя на лыбящегося Колобкова широко распахнутыми глазами, а потом молча прижала к себе дочь и умчалась вниз по улице.
– Ну и хрен с тобой, дура, – философски произнес Колобков. – Не хочешь в баню, ходи грязная. Да и я все равно женатый.
Мастерская протезиста расположилась совсем рядом с портом. Не прошло и десяти минут, как Колобков с переводчиком и телохранителем подошел к пирсу и пришвартованной к нему «Чайке». Над бортами издалека видны темнокожие фигуры. Местные плотники заделывают дыру на палубе и другие повреждения, полученные в битве при Наранно.
Гюнтер Грюнлау, торгующийся с юберийским купцом на языке жестов, приветственно кивнул деловому партнеру. Колобков тут же деловито проковылял к нему, выстукивая деревянной ногой настоящую морзянку.
– Гутен таг, Гюнтер! – махнул рукой Колобков.
– Петер, пожалюста, не здоровайся со мной так, – поморщился Грюнлау. – Я же тебе несколько раз говорить, что твой акцент есть ужасно сильный. Я понимаю, что ты есть стараться, но тебе в самом деле не стоит говорить по-немецкий.
– Да не парься ты из-за фигни, – потер ладони российский бизнесмен. – Чего сторговал?
– Выгодно взял большая партия икры, Петер, – доложился бизнесмен немецкий. – Очень хороший и совсем недешево.
– Недешево?.. – нахмурился Колобков.
– Нет. Нет-нет! Einen Moment… недорого. Я иметь в виду недорого. Прости, Петер, я есть ошибиться слово.
– Тогда хорошо. Недорого – это всегда хорошо, – успокоился Колобков, тут же суя нос в горшок с черной икрой.
Та действительно оказалась очень высокого качества. Конечно, не осетровая, а какой-то местной рыбины. Но на вид и вкус – такая же, как осетровая.
– Что наша жи-и-и-и-и-изнь?! – провыл Колобков шаляпинским басом. – Ик-к-к-к-кра-а-а-а-а-а!!!
К сожалению, икрой закупки и ограничились. Икрой и еще кое-какими продуктами – хлеб, сахарный тростник, бататы, ящик спелых персиков. Не было времени наладить нормальные торговые связи, как в Наранно. В трюме все еще лежат товары, взятые в предыдущем порту. И даже кое-что из приобретенного на острове Бунтабу – в основном жемчуг. Большую его часть «льке Колобка» благополучно обменял на золото и серебро, но несколько пригоршней все же осталось.
