– А на чем же я буду сидеть?
– Учитель Фугодаши, пожалуйста, отдайте мне книгу, – настойчиво попросила Стефания.
– Если я это сделаю, ты оставишь меня в покое?
– Обещаю вам.
– Тогда забирай. И убирайся.
Стефания сцапала Орто Матезис Сцентию и принялась бешено листать страницы. К ней кое-как подполз Колобков, одной рукой опирающийся на трость, а другой – на Валеру.
– Рецепт динамита ищешь? – срывающимся голосом спросил Колобков, заглядывая чертовке через плечо. – Или чертежи баллистической установки?
– Я ищу статью про Таннина, – процедила Стефания. – Она обязательно должна здесь быть. И там обязательно должен быть способ его успокоить.
Колобков уронил голову на грудь, надувая щеки. Ему стало плохо. Вообще, глава семейства Колобковых еще ни разу не жаловался на вестибулярный аппарат… но и посреди моретрясения он еще ни разу не оказывался.
– Валерыч, помоги, – с трудом выговорил Колобков, перегибаясь через борт.
Телохранитель бережно придержал шефа под локоть. В бушующий океан низвергнулся поток дурно пахнущей жижицы. Колобков посмотрел на пенные буруны мутным взглядом и подумал, что еще немного – и яхта перевернется вверх тормашками. Или наконец-то врежется в один из бесчисленных рифов-шипов.
– Нашла! – радостно воскликнула Стефания, перегибая книгу об колено. – Таннин! Тэк-с, тэк-с… ага! Слабости и уязвимости! Я знала, что что-нибудь здесь найдется!
– Колись быстрей, – прохрипел Колобков, едва держась на ногах.
Стефания бегло просмотрела страницу, испещренную мелким текстом, громко прищелкнула хвостом и воскликнула:
– Тащите сюда бензин, быстро! И лейте его в море!
– Это нафига еще?! – заморгал Колобков.
– Слышь, девчурка, а откуда у нас тут бензин-то? – присоединился парящий над палубой Угрюмченко. – Это те не «жигуль»! У нас тут дизель! И горючка вся дизельная!
– Она из нефти?
– Что?..
– Я спрашиваю, дизельное топливо делают из нефти?
– Ну дык… Из чего ж его еще делать?
– Тогда тоже годится. Хоть бензин, хоть керосин, хоть мазут, хоть дизельное топливо. Любой нефтепродукт подойдет.
– Геныч, Валерыч, тащите! – скомандовал Колобков. – А для чего оно нам, кстати?
– Пленка! Нефтяная пленка на воде! Для Таннина пары нефти или ее производных – как для людей валерьянка! Он успокоится и перестанет ворочаться!
– Дак сколько ж ему той горючки надо?! – возмутился Угрюмченко. – Он же с Крым размером!
– Хватит совсем чуть-чуть! Пары тысяч литров будет достаточно!
– Ни фуя ж себе чуть-чуть! Это ж половина бензобака!
– Да выливай хоть все, Петрович, на жизнях не экономят! – взмолился Колобков.
– К тому же из-за эффекта поверхностного натяжения волны станут более пологими, – добавила Стефания. – Море немного успокоится, и мы сможем сбежать, пока Таннин не опомнится и не поймет, что его обманули.
– А он вдогонку не бросится?
– Не должен.
Под руководством седоперого беркута от топливных танков были протянуты шланги. При виде горючки, хлещущей в океан, сердце пожилого механика болезненно екнуло. Трудно даже представить горе сильнее этого.
Разбитая бутылка водки разве что.
– Все не выливайте! – тревожно просил Угрюмченко, глядя на орудующих шлангами телохранителей. – Ребятки, вы только все не выливайте! На чем же мы потом идти-то будем, а?!
Колобков угрюмо кивнул, думая о том же самом. Неизвестно, сколько еще предстоит ходить по эйкрийским водам. А раздобыть на этих дикарских островах дизельное топливо или его аналог…
Одно утешает – Таннин действительно успокаивается. Рифы перестают дрожать, замирают неподвижно. Волны на глазах уменьшаются, яхту уже не швыряет туда-сюда, как на бешеном быке. Шторм стихает.
Говорят, что капля никотина убивает лошадь. Двух тысяч литров высококачественного нефтепродукта хватило, чтобы утихомирить хтоническое чудовище колоссальных размеров.
– Радуйтесь, что это Таннин, а не Варрох, – вздохнула Стефания, глядя вдаль. – Варроха нефть, наоборот, раздражает. Если бы тут был Варрох, он бы так взбесился, что сокрушил бы всю Юберию.
– Про Варроха не рассказывай, – потребовал Чертанов. – Каждый раз, когда ты рассказываешь про что-то плохое, оно тут же и происходит.
– Это когда такое было?
Чертанов ничего не ответил – только поежился. В глазах отразился первобытный ужас. Меж стихающих волн на миг промелькнуло… Чертанов в страхе прикрыл глаза ладонью.
Когда он ее убрал, там уже ничего не было.
За ужином царило молчание. Все сидели подавленные, до сих пор прокручивая в головах ужасную картину вставшего на дыбы океана. Исполинское чудовище Таннин благополучно осталось за кормой, но забудется оно еще очень не скоро.
– Да уж… – вздохнул Колобков, накладывая на блин черную икру. – Да уж…
– Это точно… – присоединился Чертанов, дрожа всем телом.
– И горючки с гулькин нос осталось… – заметил Угрюмченко, безуспешно пытаясь есть икру орлиным клювом. – Да что ж за чертовщина такая, чего ж мне неудобно-то так?!
– Чертовщина здесь ни при чем, – огрызнулась Стефания. – А с топливом… вы что, уже забыли про остров с цетановыми деревьями?
На нее воззрились с явным недоумением.
– Ну я же вам только позавчера рассказывала! – всплеснула руками чертовка. – На пути к Порт-Вариусу есть остров, на нем растут деревья, в которых течет цетан! Отличное дизельное топливо!
– А-а-а! – хлопнул себя по лбу Колобков. – Эх ты, память дырявая! И вправду забыл! Слышь, Петрович, не кисни! Все нормально у нас будет, оказывается! Заправим баки!
– Это березовым соком, что ли? – усомнился механик. – Эх, Иваныч, сомнительно мне что-то… Не верится что-то в такой ералаш…
– Петрович, ты в зеркало посмотрись. У тебя крылья и клюв. И тебе еще во что-то не верится?
Угрюмченко встопорщил перья на затылке и с силой ударил клювом по блину. Фарфоровая тарелка издала жалобный звук и треснула.
– Замечательно, – сухо произнесла Зинаида Михайловна. – Еще одна тарелка.
– Звиняй, хозяйка, – смущенно вжал голову в плечи Угрюмченко. – Не нарочно.
Мадам Колобкова только махнула рукой. Она уже смирилась с постоянной гибелью посуды. Те же мудрецы бьют чашки и блюдца чуть ли не ежедневно. Бальтазар однажды откусил от тарелки кусок. Каспар запихал десяток чашек в свой колпак, и те бесследно испарились. Мельхиор вообще в последнее время взял моду швырять посуду за борт. Просто так – послушать, как она булькает.
