– Я ничего не подписывал! – завопил Чертанов, в ужасе вращая глазами.
Ему стало страшно. Так страшно, как не было еще никогда в жизни.
– Без контракта, – сказала Стефания. – Параграф двадцать седьмой.
– Так-так… – проурчал Небирос, пощипывая толстую щеку. – Двадцать седьмой, значит… Так ты что же, стервочка, ему отдалась?
– Ну да, – неохотно призналась Стефания. – Теперь его душа принадлежит мне.
– Люблю, когда сотрудники действуют с такой самоотверженностью, – ухмыльнулся гигантский черт. – Все во благо родной организации, хвалю. В любви он тебе признался?
– Нет, но…
– Я не признавался!
– Ц-ц-ц… – поморщился Небирос, вынимая из воздуха толстую пачку пергамента. – Ты что же тут мое время зря тратишь, дочка? Читай инструкции внимательно. Инструкции – они для того написаны, чтобы их выполнять, согласна со мной?
– Да, но…
– Вот что у нас тут написано… – провел когтем по пергаменту старый черт. – Параграф двадцать седьмой, на который ты мне тут ссылаешься. Здесь он, параграф, читаем. «Если смертный признается в любви дьяволу, зная при этом, что это дьявол, его душа отныне принадлежит дьяволу». Или исполняющему его обязанности.
– Ну вот, я и…
– Однако половой акт еще не означает любви! – хлопнул по столу пачкой Небирос. – Ты зачем мое время зря тратишь, дурындочка?!
– Нет, но-но-но… я думала… – начала заикаться от волнения Стефания, крепко сжимая плечо Чертанова. Тот уже ничего не говорил – только обливался потом, с трудом держась на ногах.
– Ах, она думала… – пророкотал гигантский черт, багровея даже сильнее обычного. – Думала – это хорошо. Но не главное. Главное для нас – инструкции штудировать! От корочки до корочки! И выполнять. По пунктам. От и до. Скрупулезно и педантично. А думать при этом совсем не нужно!
– Да, но ведь есть еще и подпункт третий! – отчаянно выкрикнула Стефания.
Инспектор Небирос наморщил лоб, спустил воду и принялся водить пальцем по пергаменту. Найдя нужный подпункт, он перечитал его дважды и медленно кивнул:
– Да, верно, он у нас есть… А что, описанное имело место быть?
– Да еще как имело! – воскликнула Стефания. – И неоднократно!
– Вы это о чем? – слабо пробормотал Чертанов, кое-как выныривая из болота страха.
– Подпункт третий раздела 44-А, – охотно объяснил Небирос, показывая гигантский лист пергамента.
– А что это за раздел?
– Альтернативные способы заключения договора между демоном и смертным.
– Альтернативные? Какие еще альтернативные? Я ничего не подписывал!
– Ну так на то они и альтернативные, что подписывать как раз ничего и не нужно, – добродушно улыбнулся Небирос.
– А что нужно?
– Как бы вам это объяснить подоступнее, молодой человек… Про итальянскую мафию, думаю, слышали? Так вот у них клятву верности приносят, целуя перстень крестного отца. Видели в кино такое?
– Видел…
– Вот и у нас есть нечто наподобие.
– Наподобие? Что наподобие?
– Тоже поцелуй. Только не в перстень. Еще в средневековых гримуарах было написано, что ведьма отдает душу дьяволу, целуя его гениталии…
– Что?! – ужаснулся Чертанов. – Целуя ге-ге-ге-гениталии?!
– Именно, – мерзко улыбнулась Стефания. – Чем выше любовь, тем ниже поцелуи. Такой закон.
– Предупреждать же надо!.. – схватился за голову Чертанов. – Откуда же я мог знать?!
Инспектор Небирос как-то сразу поскучнел. Поскреб обширную плешь и неохотно сообщил:
– Прости, дочка, но так тоже не получится… Не удастся тебе эту душу захапать…
– Почему?! – едва не расплакалась Стефания. – Я же все правильно сделала!
– Но я же ничего не знал! – упорно твердил Чертанов.
– Замолчи, не порть мне все еще сильнее! – зашипела Стефания, с силой наступая Сергею на ногу. Тот взвыл от боли.
– Он прав… – с грустью покачал головой Небирос. – Здесь клиент тоже должен быть предупрежден заранее… Ты предупреждала?
– Нет…
– Эх, дочка, дочка… – вздохнул гигантский черт. – Молодая ты у меня еще, глупая…
– И что же мне теперь делать?!
– Ничего. Отвести клиента назад и принести извинения за беспокойство. Молодой человек, со своей стороны я также приношу извинения. Вы можете идти.
– А компенсация за моральный ущерб будет? – шалея от собственной наглости, спросил Чертанов. На него накатило непередаваемое облегчение – словно помиловали уже на эшафоте.
– Конечно, будет, – расплылся в доброй улыбке Небирос, доставая разлинованный лист бумаги. – Будет вам компенсация, и очень щедрая. Вот здесь только подпишите, что претензий не имеете…
– Ничего подписывать не буду! – в ужасе отшатнулся Чертанов.
– А может быть…
– И целовать тоже!
– Тогда и компенсации не будет, – развел руками гигантский черт. – Не могу. Никак не могу, порядки строгие. Но если передумаете… у нас никогда не поздно передумать. Просто позовите погромче, и мы все для вас сделаем. У нас контора старая, надежная, работает как часы…
– Так что же это выходит? – потерянно пробормотала Стефания. – Я что, зря столько сил потратила?
– Выходит, зря, – посочувствовал Небирос. – Да ты не переживай так, дочка, в первый раз, что ли? Такая уж наша чертова доля…
– Это несправедливо.
– Молодая ты еще, глупая, – повторил гигантский черт. – Не понимаешь еще, что к чему в этом мире… Молодой человек, а вы почему тут до сих пор стоите? Я вас больше не задерживаю.
– Но я… – опешил Чертанов. – А как мне назад-то возвращаться?
– Хороший вопрос… – хмыкнул Небирос, почесывая бульдожьи щеки.
– Только не говорите, что хотите взамен душу! – истерично взвизгнул Чертанов. Сердце опять тревожно екнуло.
Инспектор Небирос меланхолично спустил воду, разглядывая крохотного человечка. В глазах на миг сверкнуло коварство… но тут же погасло. Работы в последнее время навалилось столько, что не продохнуть. Пополнение прибывает с такой скоростью, что не успеваешь заполнять бумаги. В общежитиях скоро опять придется надстраивать корпуса. Рабочих рук катастрофически не хватает. Ходят слухи, что Люцифер уже подумывает о сокращении сроков для мелких грешников – такая прорва их накопилась.
Так стоит ли тратить время на одну-единственную жалкую душонку? Заполучить-то ее можно без труда, но этот смертный выглядит таким маленьким, таким ничтожным…
Немного подумав, гигантский черт вынул прямо из воздуха полевой бинокль, повернул его объективами к глазам и снова посмотрел на Чертанова. Теперь тот стал выглядеть еще меньше и ничтожнее.
