– Я не настолько старая, тупица! – выпалила все еще кипящая от гнева чертовка.
– Да не, я имел в виду с уже мертвым. Ну, в аду вашем.
– А с чего ты взял, что он в Аду?
– А что, в раю, что ли?! – возмутился Колобков. – Это за какие заслуги?! Что он сделал-то хорошего?! Всех и заслуг – пирожное в его честь назвали! Вкусное, правда…
– Согласно правилам, нам категорически запрещено давать справки по поводу местонахождения ваших мертвецов, – терпеливо объяснила Стефания. – Даже намеками или умолчанием. Полная конфиденциальность.
– По-моему, ты это правило уже нарушала, – осторожно заметил Чертанов. – Я точно помню, ты про кого-то что-то такое уже говорила… только я не помню, когда и про кого.
– Не помню. Но может и было. Мы, черти, правил не особо-то придерживаемся. Да нам вообще начхать на все правила!
– Ну так ты тогда еще раз нарушь! – весело предложил Колобков.
– Перебьешься. Мы их нарушаем, когда нам самим того хочется. А не когда об этом просит какой-нибудь толстый дурак.
– Слова тоже могут ранить, вообще-то, – обиженно втянул живот Колобков. – Ходи давай. Что играешь?
– Хм-м-м… – задумалась Стефания, глядя в карты. – Семь бубен.
– Пас, – равнодушно сказал Чертанов.
– Вист! – радостно осклабился Колобков. – Висточек… Бубночки, значит… Кто играет семь бубён, тот бывает нае…
– Петя! – укоризненно покачала головой лежащая в шезлонге Зинаида Михайловна.
– А чего я? – хмыкнул ее дражайший супруг, с удовольствием разглядывая карты. – Ходи, Фанька! Ща мы тя посодим, ща мы тя посодим…
Зинаида Михайловна с шумом захлопнула книгу, вылезая из шезлонга. По судовому хронометру приближается время обеда. А сегодня ее очередь готовить.
Мадам Колобкова с печалью вспомнила о маме, оставленной на папуасском острове. С тех пор, как та покинула яхту, Петенька заметно повеселел. Они с мамой всегда были на ножах. Какая-то врожденная неприязнь – как у кошек с собаками. Сколько уж Зинаида Михайловна ни пыталась примирить мать и мужа – все без толку.
Но было в дражайшей Матильде Афанасьевне кое-что, ценимое даже ненавистным и ненавидящим зятем. Ее незаурядные кулинарные способности. Колобков частенько ворчал, что не сегодня завтра ожидает найти в своей тарелке крысиный яд, но на аппетите эти страхи не сказывались. Потрясающая тещина стряпня кое-как примиряла с существованием ее самой.
Однако теперь Матильда Афанасьевна – жена вождя племени Магука. Королева папуасского острова. И камбуз в ее отсутствие выглядит каким-то осиротевшим. Должность кока по-прежнему вакантна, и занимать ее никто не рвется.
Некоторое время на камбузе царил хаос. Потом его упорядочили. На общем собрании было решено, что готовить будут все по очереди в меру способностей. Чертанов составил график дежурств, распечатал его и повесил на двери.
Конечно, некоторых от дежурства по камбузу освободили. Угрюмченко – по отсутствию рук. Олю Колобкову – по малолетству. Близнецов Вадика и Гешку Колобковых – эти не в состоянии даже залить молоком кукурузные хлопья.
Ну и мудрецов, конечно, исключили тоже. Единогласно и без раздумий.
Составляя график, ориентировались в том числе и на кулинарные способности. Тот же Колобков-старший, например, умеет только жарить яичницу, да делать бутерброды. Зато его супруга стряпает очень даже недурственно, хотя и ненавидит это занятие всеми фибрами. Поэтому Зинаиде Михайловне и досталось больше всего дежурств.
Она бурно протестовала против такого решения, но это не было принято во внимание.
– Зиночка, твой мусик хочет кушкать! – состроил умильное лицо Колобков, глядя на супругу.
– Да-да, разумеется, – обреченно вздохнула та. – Кстати, Петя, у вас тут интересный разговор зашел на историческую тему… ты в курсе, что школьные учебники во многом ошибаются насчет Наполеона и его деятельности?
– Правда, что ли? – опешил Колобков. – С чего вдруг?
– А вот, почитай, – с готовностью протянула книгу Зинаида Михайловна. – Здесь на этот счет очень много интересного.
– Это что еще за макулатура? – повертел томик муж. – Фоменко… кто такой?
– Очень умный человек. Настоящий академик. Подошел к изучению истории с совершенно новаторской точки зрения. Применил новейшие математические методы. Оказывается, мы совершенно не знаем своей истории, Петя! Представляешь?
– И про что там?
– Это лучше самому прочитать. Не пожалеешь, Петя. Методы академика Фоменко просто удивительны! Я и сама попробовала их применить… ну так, немножко… но представляешь, все получилось!
– Что получилось?
– Применив систему академика Фоменко, я выяснила, что в твоей биографии были допущены серьезнейшие ошибки, Петя, – оживленно заговорила Зинаида Михайловна. – В свидетельстве о рождении, а затем и в паспорте тебе приписали целых двадцать лишних лет! На самом деле тебе не сорок шесть, а всего двадцать шесть!
– А, ну да, конечно… – промычал Колобков, уже не слушая. – Как скажешь, Зинулик…
– Но мама, это же бред какой-то, – вмешалась стоящая у борта Света. – Папе не может быть двадцать шесть лет. Тогда получается, что он женился на тебе шестилетним. А я, получается, родилась, когда папе было всего девять.
– Светочка, ты что же, подвергаешь сомнению метод академика Фоменко? – строго посмотрела на нее мать. – Вот, возьми лучше и прочитай. Здесь все это объяснено в популярной форме.
Света растерянно посмотрела на отца, ища поддержки. Однако тот лишь поморщился и коротко помотал головой – лучше не спорить.
При всех неоспоримых достоинствах у Зинаиды Михайловны есть и недостатки. Один из них – слепое доверие печатному слову. Мать семейства Колобковых чуть ли не ежедневно хватается за очередную популярную новинку, ни на миг не сомневаясь в незамутненной истинности читаемого. Ее увлекает все: НЛО, народные целители, Бермудский треугольник, лох-несское чудовище, йога, фэн-шуй, битвы экстрасенсов, альтернативные хронологии и любые другие сенсации.
Все это поглощается, переваривается и очень быстро забывается, сменяясь чем-нибудь свеженьким.
Стефания откинулась на спинке стула. Она взяла свои шесть пик и наконец-то закрыла пулю. Последней.
Партия окончена. Чертанов придвинул лист бумаги и занялся расчетами.
– Петр Иваныч и Стефания в выигрыше, – объявил он через полминуты. – А мы с вами, герр Грюнлау, им должны.
– Сколько я есть должен? – немедленно достал портмоне педантичный немец. – Я немедленно расплатиться.
– Да сиди ты, Гюнтер, что ты суетишься вечно… – лениво отмахнулся Колобков. – По копеечке за вист играли, что ты там проиграл-то, ерунда… Что он проиграл, Серега?..
– Двести пятьдесят три виста, Петр Иваныч. Двадцать пять рублей тридцать копеек.
