– Рассказывай, зачем попытался покинуть карман.
Алексей молчал. Что он мог сказать? Что полетать приспичило, что в эйфории хотел дотронуться рукой до звезд? Да и Правиду подставлять не хотелось. Сам виноват, что так все получилось.
Совет расценил его молчание по-своему. Преподаватели начали высказывать свои предположения, спрашивая у провинившегося, правы ли они. В чем только не обвиняли парня: и в нарушении устава, которого он даже не знал, и в попытке самовольной отлучки, и в хулиганстве, и в безмозглости, и в заносчивости, гордыне, зазнайстве, кто-то даже намекнул на злой умысел. Молчали только Ратибор, Игорь и Петрович. Если Петрович просто слушал и осуждающе махал головой, смешно шевеля ушами (так он делал всегда, когда волновался, об этом Алексей узнал уже позже), то Ратибор с Игорем иногда перебрасывались взглядами, будто вели какой-то, им одним понятный, разговор. Преподаватели замолчали, ожидая от провинившегося хоть какого-то объяснения, да не дождались. Ратибор в очередной раз посмотрел на Игоря, тот кивнул. Алексею показалось, что губы советника тронула мимолетная улыбка. Тогда Ратибор сказал:
– Ясно, что объяснений от тебя мы не дождемся. Ты хоть понимаешь, что нарушил дисциплину и теперь должен быть наказан?
– Понимаю, – ответил Алексей, пожимая плечами.
– Хорошо, что понимаешь. Думаю, что выражу общее мнение, если наказанием тебе будет три дня в Серых землях. Для размышления над своим поведением.
Алексею ничего не сказали слова Ратибора, но, увидев, с каким сожалением на него посмотрел Петрович, понял, что наказание не из легких. Ну и пусть! Главное, чтобы Правида не пострадала.
– Кстати, о твоей подельнице, – словно угадал его мысли Ратибор.
Алексей вздрогнул. Эта способность Ратибора начинала пугать не на шутку.
– Так вот, – продолжал тот. – Вам запрещено встречаться.
Алексей почувствовал, как кровь волной отхлынула от лица. Он никак не ожидал, что всего за три встречи так сильно привязался к, в общем-то, незнакомой девушке. Если Ратибор и хотел его наказать, то сильнее наказания вряд ли смог бы придумать.
Петрович заметил перемены на лице парня, даже попытался что-то сказать Ратибору, но тот не дал ему такой возможности:
– Приговор окончательный. Исполнять немедленно.
Взмахом руки он приказал, чтобы Алексей возвращался в лес. Парень смотрел ему в глаза, испытывая одновременно сожаление, злость, даже раскаяние, но никакого сочувствия не увидел. Тогда он развернулся и на скорости влетел в болото. Яростно барахтаясь, выбиваясь из сил, снова и снова окунаясь в зловонную жижу, покрываясь новым слоем грязи и тины, Алексей выбрался, наконец, на сушу, где его ждал Петрович.
– Э-хе-хе, – проскрипел леший, оглядывая парня. – Идем, что ли, горемычный.
Он повел парня через лес, смешно переваливаясь на своих коротких ногах. По дороге Петрович говорил, словно не замечая состояния Алексея:
– Думаешь, почему ты в болоте-то искупался? Для пущего осознания своей вины. Так совет со всеми шкодниками делает, которые особливо нашкодили. Теперь в таком виде я должен тебя провести через весь центр, дабы все видели, что будет с нарушителями дисциплины и думали. Но ты не обижайся. Ведь для того и наказание, чтобы человек осознал свою ошибку, исправил и вдругорядь не допускал. Вот, скажем, понимает совет, что не подействует наказание на человека, ну, не подействует, и все тут, не исправит себя человек, тогда как? Тогда изгоняют такого, ибо наказывать – себе дороже. А раз тебя наказали, значит, верят: есть в тебе силы признать ошибку и исправить.
– Помолчал бы ты, Петрович, – попросил Алексей в сердцах. – Без тебя тошно.
Леший послушно умолк, а Алексей шел и думал. Он всего несколько дней здесь, а уже успел два раза нарушить дисциплину, да еще и как серьезно! Нужно научиться сдерживать свои желания. Как их, проклятые, сдержишь, если столько нового, необычного вокруг? Иногда чувствуешь себя маленьким ребенком: мир велик, интересен, многолик, в нем столько такого необычного, что хочется все попробовать, испытать, пощупать, понюхать, попробовать на вкус, даже если нельзя или страшно. Разве это плохо? Вот и получи, малыш, по попе, чтобы знать, куда лезть не надо. Но ведь хочется! Хочется снова и снова попробовать, испытать, пощупать. Если научился ползать, хочется ходить, а когда научился ходить, хочется побегать, и так до бесконечности.
Так думал Алексей, словно ища оправдания своим поступкам. Потом вдруг он вспомнил о Правиде, и все мысли вылетели из головы, оставив вместо себя только тревогу и чувство вины перед девушкой. Ведь, если бы не его несдержанность, она не пострадала бы. Ратибор, правда, не уточнил, как наказал Правиду, но парень очень надеялся, что не очень сильно.
Солнечный луч больно ударил в глаза. Алексей прикрылся ладонью, удивляясь тому, что даже солнце сегодня не на его стороне. Привыкнув к яркому свету после сумрака леса, он понял, что Петрович уже ведет его по открытому пространству полигона, на котором группами стояли послушники во главе с советниками, образовав живой коридор, и смотрели на провинившегося. Алексей старался избегать взглядов, боясь нарваться на насмешку или, того хуже, жалость. Послушники стояли в тишине, иногда перешептываясь, но никакого смешка Алексей не улавливал. Он даже осмелился поднять голову, когда услышал чей-то знакомый голос, сказавший очень тихо:
– Держись там.
Алексей повернул голову и поймал на себе взгляды своих товарищей по группе. В них ничего, кроме сочувствия и понимания, не было. Алексей с благодарностью кивнул. Назим – а это он говорил – кивнул в ответ. Виктор просто поднял вверх руку, словно приветствовал. Игорь искоса посмотрел на подопечных, но ничего не сказал. Алексею стало немного странно, ведь большинство послушников, очевидно, зная, в чем суть проступка и наказания, смотрели на него больше с любопытством и даже некоторым уважением. За что им было уважать парня, он терялся в догадках.
Тем временем, Петрович вывел Алексея на возвышенное место. Здесь было вкопано два столба с привязанными к ним веревками, на концах которых болтались петли. Наверное, место для наказания, подумал Алексей и не ошибся.
– Здесь у нас всяких-разных наказывают, – подтвердил Петрович. – Бывает, что и кнутом, не без этого.
Алексей содрогнулся. Что за средневековая дикость?
– А без этого временами – никак, – развел руками леший. – Ребенка и то по мягкому месту шлепают, а вас, здоровенных детин, только кнутом и прошибешь. Только ты не пугайся, тебя ждет наказание покруче. Идем.
Что же может быть круче, чем удары кнутом по спине, думал Алексей, шагая вслед за Петровичем. Тот вывел его на каменный круг, украшенный пентаграммой, поставил по центру, вздохнул и отошел.
– Петрович, – обратился к лешему Алексей. – Намекни хоть, что ждет меня в этих серых землях?
Петрович покосился на подошедшего Ратибора и промолчал.
– На месте узнаешь, – ответил за него Ратибор, становясь рядом с Алексеем. – Поехали.
