— Больно… — слегка очумело заметил я, касаясь щеки. Точнее, того, что когда-то было моей щекой. Теперь я мог засунуть в пасть сразу две руки — обычным способом и через вторую дырку.
— Говоришь, пользы от меня нет?! — обозленно рявкнул Рабан, пока у меня зарастала жуткая рана. Довольно медленно — подземная медуза успела здорово нагадить. Очень странное ощущение — чувствовать, как растет твоя кожа. Щекотно и ужасно чешется.
— Это немного подозрительно… — вслух подумал я. — Только мы заспорили о том, приносишь ли ты пользу, и тут на тебе! — является эта ожившая слизь, давая тебе возможность эффектно продемонстрировать свою необходимость.
— Паранойю лечить надо! — обиделся Рабан. — Ты еще скажи, что мы с этим кислотным слизнем сговорились!
— Так, значит, это так он называется…
— Точно. Едкие слизни — их родственники, они живут повыше, даже в канализации есть. А эти только здесь, и их мало. Они всегда так — прячутся где-нибудь повыше, ждут, пока кто-нибудь мимо пройдет. Могут и день ждать, и два. А потом прыгают, и тут уж сразу хана! Кислота у них не просто мощная — их выделения мгновенно разъедают все что угодно! Серная кислота по сравнению с этим — просто кислый бульончик! Если бы твоя шкура не была защищена, мы бы сейчас не разговаривали!
— Угу. А вот тебе вопросик на засыпку, юный натуралист: если она такая супер-пупер, как же этот слизняк сам не разъедается? Ну изнутри. Мой-то плевок его моментально… ну ты понимаешь.
— Ха! — презрительно фыркнул Рабан. — Да по той же причине, по какой и ты сам! Кислота образуется уже вне тела! У него… и у тебя, между прочим… плевательное горло состоит из двух трубок — по одной поступает один компонент кислоты, по другой — второй. Смешиваются они уже на выходе и только тут превращаются во что-то опасное. А по отдельности это просто две дурно пахнущие жидкости…
— Хорошо, хорошо, я все понял! Ты доказал свою полезность и все такое. В следующий раз предупреждай пораньше, о'кей? А то я умру, и ты вместе со мной, нес па?
— Да кто ж спорит-то, патрон? О, а вот и лестница на четвертый уровень.
Вопреки моим ожиданиям, проход вниз оказался отнюдь не очередной дырой, в которую нужно было прыгнуть, и даже не веревкой, по которой нужно было спуститься. Это была настоящая лестница, каменная и довольно широкая. Видимо, на этой глубине все еще сохранились остатки того, что было построено тогда, когда эти катакомбы были частью города, а не его остатками. На стенах висели маленькие круглые лампы, и некоторые даже работали! Спускаясь по этой лестнице, вполне можно было вообразить, что находишься в обычном подземном переходе или даже в метро. Собственно говоря, это и было метро… ну какая-то его часть. Но через несколько минут иллюзия полностью рассеялась.
Примерно посередине проход был перекрыт самодельными, но весьма прочными воротами — неизвестный мастер сварил их из нержавеюшей стали, снабдил для пущей грозности кучей заклепок и шипов да вдобавок намалевал красной краской скалящийся череп, а под ним пару перекрещенных сабель.
— Это не краска, патрон, это кровь, — настороженно поправил меня Рабан, сам с удивлением взирающий на это препятствие моими глазами. — А там, за дверью, притаился какой-то тип…
Тип словно услышал слова Рабана. В воротах отворилась маленькая калиточка, и на мою сторону перехода вышел малорослый, но очень серьезный мутантик. Росту в нем было не больше полутора метров, но зато на голове красовались явные рога. Да не два, как чаще всего бывает, а целых шесть, и росли они по краям, образовывая уродливую пародию на корону. Плюс лицо у этого парня вместо кожи покрывала коричневая чешуя, губы были не горизонтальными, как положено, а вертикальными, а сзади я заметил явный хвостик. Одежда его не слишком впечатляла — стандартные лохмотья; здесь, под землей, все в таких щеголяют. Зато в руке он держал какое-то оружие — железную палку с причудливым трезубцем на одном конце и белым шаром на другом. От шара к основанию трезубца тянулся толстый провод, в некоторых местах утративший изоляцию. В этих местах время от времени пробегали искры.
— Парализатор, и очень мощный, — прокомментировал Рабан.
Страж ворот дожевал то, что у него было во рту (а был это на редкость упитанный дождевой червяк), и лениво сказал на отличном земном языке без малейшего акцента:
— Доброе утро, день, вечер или ночь, господин или госпожа. Должен сообщить вам, что я вратарь, охраняющий эти ворота, а посему, как ни прискорбно, вы через них пройти никак не можете.
— Угу. Не понял?
— Повторяю. Доброе утро, день, вечер или ночь, господин или госпожа. Должен сообщить вам…
— Все, все, уже все понял! — поспешил прервать я. — А почему мы не можем пройти?
Мутант посмотрел налево. Потом направо. Потом снова уставился на меня своим коровьим взглядом и все так же лениво сказал:
— Прошу уточнения, господин или госпожа. Говоря «мы», кого еще вы имеете в виду?
— Ты что, робот? — напрямки спросил я.
— Нет, господин или госпожа, я не робот, я вратарь, охраняющий эти ворота. Вы удалитесь сами тем же путем, каким пришли сюда, или останетесь стоять здесь до тех пор, пока не перестанете существовать в живом виде?
«Рабан, я что-то ничего не понимаю. Что это за балаган?»
— Да я сам в тупике, патрон, — ошарашенно ответил Рабан. — Первый раз такую ерунду вижу… Да ты не ломай голову, врежь ему хвостом по морде, и все дела.
— Все-таки скажите, уважаемый вратарь, почему я не могу проследовать дальше?… — Я тоже притворился вежливым. — Может быть, вы желаете, чтобы я заплатил пошлину? Здесь она, похоже, всем нужна…
— Я бескорыстный вратарь, господин или госпожа, — чопорно ответил мутант. — Я никого не пропускаю через эти врата и не могу сделать для вас исключение.
Я устало посмотрел на него. Настроение и так было не слишком хорошим, а после пяти минут препирательств с этим дегенератом оно испортилось окончательно. Где-то внутри начала закипать глухая злость.
Ума не приложу, как такое получилось, но мой хвост словно бы сам собой метнулся вперед, подобно шприцу в руках умелого врача, и воткнулся в шею мутанта. Он даже охнуть не успел. Вот он стоит, нагло пялясь на меня, а вот уже падает, роняя свой дурацкий парализатор.
— Козел… — тихо пробурчал я, перерезая этот самый парализатор пополам. Я вкатил ему лошадиную дозу яда, но жизнь в этом уродливом тельце все еще теплилась, а мне не хотелось, чтобы он, очнувшись, стукнул меня своей пукалкой.
Вероятно, где-то на теле поверженного вратаря можно было найти ключ, которым он открывал ворота, но у меня уже не было сил еще и обыскивать этого хама. Я просто несколько раз провел когтями по стали, нарисовав кривоватый прямоугольник. Металлический лист упал внутрь, и я шагнул следом.
— Теперь понятно, почему он никого сюда не пускал… — задумчиво подытожил Рабан, глядя на то, что открылось за воротами. Я с ним согласился.
