Мент мечтательно закатил глаза и плотоядно причмокнул губами. На котика стал похож, с полупридушенной мышкой играющего. Алику захотелось вмазать в эту урчащую от удовольствия физиономию. Нос сломать или зуб выбить, а потом еще и ногами потоптаться. Он на генетическом, самом глубинном уровне не переносил укоренелых садистов. Справедливо полагал, что этим тварям по хрену, кому служить: красным, белым, серо-буро-малиновым, лишь бы над людьми измываться разрешили.
«Сука, эсэсовец, тварь. Урою», – ругался он про себя. Вслух же угрюмо, но вежливо пробурчал:
– На кухню проходи.
Мент живчиком проследовал на кухню. Алик прямо при нем, чтобы не лопнуть от ярости, стал обливаться холодной водой из-под крана. Забрызгал мраморную столешницу и пол. Несколько капель упали на черный в полоску итальянский костюм полковника.
– Ты чего здесь баню устроил? Санузлов не хватает? – смахивая капли, раздраженно спросил мент.
– Я дома вообще-то у себя. Где хочу, там и моюсь. А потом, как я понимаю, время не ждет. Проснется Андрюша, и все насмарку. Фактор внезапности пропадет и план твой «Барбаросса» крахом закончится. Надо торопиться. Извини, друг, я еще ссать хочу. Ты не против?
Он вытащил из трусов член и помахал им перед носом у вольготно рассевшегося мента. Тот охренел. Налился темно-бордовым угрожающим цветом, затопорщил усы, зубы желтоватые оскалил.
«А вдруг откусит? – развеселил сам себя Алик. – Эта падла может. С другой стороны, много, конечно, мой братишка грешил. Но быть откушенным взбесившимся ментярой – это уже чересчур. Назад надо отъезжать».
Он был абсолютно спокоен. Помогла холодная вода. Голова работала в режиме форсажа. Провокация с членом удалась на славу. Пережимать, однако, тоже не стоило.
– Ладно, шучу, – сказал он, пряча член в трусы. – Шучу. Люблю, знаешь ли, день начинать с хорошей шутки. А если тебе моя шутка не очень хорошей показалась, то извини. У тебя свои шутки, у меня свои.
– Смотри, дошутишься. Я ведь и психануть могу.
– А вот этого не надо. Психовать сегодня должен только банкир. Его сегодня очередь психовать. Извини меня, погорячился. Ну, хочешь, покажи мне свой член. И квиты. Я крепкий, я выдержу. Хотя странно это. Голубизной отдает. Два взрослых мужика письки друг другу показывают. Посмотрел бы кто со стороны!..
– Ладно, юморист, после разберемся. А сейчас одевайся, к банкиру поехали.
– Не поеду.
– Это еще почему?
– А потому что туфта твой план. Не сработает. Ты думаешь, завалимся к Андрюше сонному, разбудим, он и поплывет. Типа страшно ему станет. Детки орут, жена в истерике. И все дело в шляпе. Так думаешь?
– Ну, примерно.
– Не обижайся, пожалуйста, но не блещешь ты разнообразием. Вчера моих детей пугал, сегодня Андрюшиных. Я, конечно, понимаю, план хороший, проверенный временем. Черный воронок на рассвете и сапогом в зубы. Но, ау, полковник, со сталинских времен многия лета минули. Хреново работает в современных условиях твой план. Тем более с банкиром. И, кстати, семья у Андрюши давно в Лондоне живет. Есть, конечно, любовница, но сам догадайся, как он за нее переживать будет.
– Мне говорили, с ними вместе он живет. Двое детей и жена. По базам пробивали. Прописаны они все вместе…
Алик посмотрел на мента как на дебила. Полковник понял свою оплошность, смутился и помямлил растерянно:
– А ты что предлагаешь?
– А я предлагаю бить банкира по самому больному месту… по кошельку.
– Это как?
– А вот как…
Он рассказал полковнику план осады Андрюши. Мент закурил, несколько минут дымил сигаретой и молчал. Потом затушил окурок, сказал задумчиво:
– Уж больно хитрожопо. Ты уверен, что сработает?
– На сто процентов, – заверил Алик.
– Да-а-а… откуда только берутся такие молодцы, как ты? Племя молодое, незнакомое. Борзые вы, как урки блатные, а изворотливые, как аферюги прожженные. Тот еще коктейльчик, даже страшно.
– А ты не бойся, – успокоил Алик.
– Не за себя страшно, за страну.
– Не ссы, все нормально будет со страной. Рухнет скоро. И поверь, я тут ни при чем. Без меня постарались. Ты мужик умный, сам все видишь. Короче, бум или не бум?
– Бум. Но ты должен понимать: если чего не так пойдет, тебе такой бум будет. Мало не покажется. На-ка вот, почитай, – сказал полковник.
Алик взял бумажку. Это был ордер на арест. И в нем стояла его фамилия. Он повертел казенный бланк в руках и небрежно кинул его назад полковнику.
– Ну вот ты мне и показал свою письку, – сказал, ухмыльнувшись. – В расчете.
23 Битва
В банк зашли лихо. Восемь ниндзя в масках с автоматами наперевес, еще семь блокировали входы-выходы на улице. Впереди Алик на горячем возбужденном полковнике центрального аппарата МВД. Ну не прямо на нем, чуть позади, но как будто бы конь буйный широкой грудью дорогу прорезал. Охрана была смята за несколько секунд. Через минуту стояли в приемной банкира перед совершенно обалдевшей от удалого чапаевского наскока длинноногой секретаршей.
– Андрей Маратович занят сейчас, – глупо проблеяла она.
– А мы сегодня совершенно свободны, – остроумно ответил мент и носком лакированного ботинка без видимых усилий вышиб солидную дубовую дверь в кабинет банкира.
Алик остался в приемной. По плану его появление на сцене боевых действий предполагалось несколько позже. И ниндзя, и даже полковник сегодня работали у него на разогреве. Звезда должна была появиться пред очами ссущего от страха клиента, когда тот будет уже тепленьким. И тогда звезда утешит, согреет, дорогу осветит в верном направлении. Выход подскажет…
Он стоял в приемной, слушал возню за стенкой. Крики, мат ментов, глухие удары морды банкира об его же стол. Он стоял, слушал… В голове навязчиво крутилась строчка из детского стишка: «Совершила книжка круг и сказала: «Здра-а-а-а-вствуй, друг!» Банкир наехал на шефа. Шеф наехал на него. А он, Алик, наехал на банкира. Все закономерно. Конечно, идеальный Алик не должен был умножать цепь зла. Идеальный Алик должен был разрубить эту некрасивую, покрытую бурой ржавчиной цепь. Но он не идеальный. Он встроился. Стал еще одним прочным звеном цепочки. И будет она виться долго. Бесконечно виться будет, поскольку вселенная конца не имеет.
«Но ведь я же пытался, – тоскливо думал он. – Я не хотел. Я старался решить дело миром. Я даже позвонил ему, пока полковник налет организовывал. А он трубку не взял. Эсэмэску прислал только: «Иди на хер со своим пердуном старым». Вот она, эсэмэска, записана надежно в память мобильника. Есть что предъявить, чем оправдаться перед высшими силами и самим собой».
Алик еще раз прислушался к возне за стенкой. Звуки стихали. Пора, скоро его выход. Перед тем как пересечь условную теперь, из-за выбитой двери, границу кабинета, в голове мелькнула еще одна, совсем уж неприятная мысль: «Оправдаться есть чем, но это если высшие силы примут мои аргументы и логику, если на меня они похожи. А если… а вдруг…»
