Она посторонилась, пропуская его в квартиру.
Чемодан он поставил у вешалки. Снял плащ, бросил сверху. Одеколоном запахло еще сильнее. Наверное, брызгал поверх свитера.
Надежда Ильинична села на табурет в прихожей.
Он долго там возился, шаркал, несколько раз спускал воду, громко переводил дух. Ей надоело это слушать, она прошла в комнату, включила телевизор. Посмотрела на часы. Господи, сколько можно торчать в сортире? Сквозь телевизор услышала какой-то звук. Вышла в коридор. Дверь сортира была приоткрыта, он высунул голову и звал ее:
— Надя, куда ты пропала? Ради бога, дай какую-нибудь тряпку…
— Там тряпки за унитазом, — сказала она.
— Надя, — снова позвал он. — Дай мне пластиковый пакет. Я тряпку туда положу и потом выброшу, хорошо?
— Хорошо, — кротко сказала она.
Пошла в кухню. Потом, отвернувшись, сунула пакет в дверную щель.
Он вышел. Пакет с тряпкой запихал в карман плаща.
— Вымой руки, — сказала она.
— Да, да, конечно, — сказал он и вернулся в ванную. — Какое полотенце можно?
— Желтое, — сказала она.
Раздался ключ в двери.
— Познакомьтесь, — сказала Надежда Ильинична. — Мой муж. А это дядя Миша, моей мамы двоюродный брат. Из Тулы.
— Сергей, очень приятно, — сказал муж. — Вы… у нас остановитесь?
— Нет, нет, что вы! Я буквально на минуту.
— Может, чаю? — облегченно заулыбался муж. — Или рюмочку?
— Нет, нет, спасибо! До свидания. Пока, Надечка! — Он набросил плащ, подхватил чемодан, быстро чмокнул ее в щеку и выбежал прочь.
— Что за дядя? — спросил муж.
— Мамин двоюродный, я же сказала. Старичок со странностями. Заезжает раз в год, наверное. Так, проведать.
— Что-то я первый раз о нем слышу, — сказал муж.
— Мы же с тобой только полгода женаты, — засмеялась Надежда Ильинична и обняла его. — Ну, привет! Как дела, как день прошел? — И поцеловала.
Фиктивно, то есть понарошку
квартирный вопрос.
Один мой знакомый женился и переехал к жене. Ей от родителей досталась очень хорошая квартира. Дело было задолго до всякой приватизации, и квартиру можно было только получить. По очереди, на работе или в наследство. Ну, или построить кооператив. Насчет наследства была такая тонкость: надо было быть прописанным в этой квартире. Иначе человек не имел никакого права там жить после смерти родителей.
Вот. Он женился, переехал к жене, а от своих родителей выписался.
Живут они, поживают. Ребенок родился. И тут у этого моего знакомого внезапно умирает мать. Старик отец остается один в неплохой двухкомнатной квартире почти в самом центре города. Ну, конечно, молодые его утешают, навещают, приносят еду и лекарства. И соображают: а ведь если он, боже упаси, помрет, то его квартира пропадет. Уйдет в распоряжение государства.
А это никуда не годится. Ведь ребенок вырастет, и ему совсем не помешает своя жилплощадь. Тем более такая хорошая, почти что в центре. И потом, старик отец работал за эту квартиру всю жизнь, инженером на номерном заводе. А теперь, значит, псу под хвост.
Надо там срочно прописаться. Но как? Да никак.
Выход один: оформить фиктивный развод. Что и было сделано. Во имя благополучия семьи и особенно ребенка. Шестилетнему ребенку все объяснили буквально на пальцах.
Ну, этот мой знакомый прописался к отцу. Но жить продолжал на старой квартире, естественно. С женой и ребенком. Хотя иногда ночевал у отца. Комнату там себе оборудовал. Кое-какие книжки перевез. Ну и по-мелочи: рубашки, брюки, носки. Белье. Любимую пепельницу.
И как-то так получилось, что в течение года он совсем туда переехал. Тем временем старик отец сильно расхворался, и за ним нужно было присматривать. Так что этот мой приятель целых три месяца, наверное, дома не был. То есть дома у жены с ребенком. То есть он уже сам не понимал, где его дом. Вернее, понимал, но не хотел признаваться.
Потом старик отец умер. Но этот мой знакомый не торопился переезжать обратно. Хотя сам себе говорил, что вот-вот. И к жене заходил довольно часто.
Вот однажды он зашел, помог ребенку по математике (потому что уже прошло восемь лет с того времени), а потом сел смотреть футбол. Жена столик накрыла перед телевизором. Допоздна сидел, до часу ночи. Она говорит:
— Куда ты пойдешь, уже метро не ходит. Не чужие все-таки.
Он остался. Легли в одну постель.
Очень было хорошо, почти как в молодости.
Но снова не поженились.
Господин с кошкой
последнее танго в Бадене.
На террасе отеля появилось новое лицо: господин с кошкой. Он сидел один за столиком, пил кофе и читал местную газету. Кошка сидела на стуле напротив.
— Кис-кис-кис, — позвала Анна Сергеевна и протянула ей кусочек цыпленка.
Кошка с мягким дроботом спрыгнула со стула на дощатый пол и подбежала к ней. Съела угощение, стала тереться об ноги.
Анна Сергеевна погладила ее.
— Осторожно, — сказал господин. — Вдруг у нее блохи.
— Разве это не ваша? — удивилась Анна Сергеевна.
— Нет, просто привязалась, — сказал господин.
— А так преданно сидит рядом! — засмеялась Анна Сергеевна.
— Меня любят кошки, — сказал господин. — А вы откуда?
— Здешняя, — сказала Анна Сергеевна.
— Вам здесь не скучно?
— Ох эти русские! Сидят в своем Урюпинске, и им весело, а приедут в Баден-Баден, так сразу им скучно.
В разговоре выяснилось, что русский господин — его звали Дмитрием Дмитриевичем — был адвокатом из Москвы, а Анна Сергеевна — женою местного гостиничного магната. То ли совладельца, то ли топ-менеджера здешних курортов.
— Не знаю точно, чем он занимается, но он плебей, — сказала она. — Здесь скучно, вы правы. Поехали кататься, вон моя машина. Только зайдите за угол и пройдите шагов сто. И не забудьте заплатить за кофе.
— Чтоб ваш плебей не остался без выручки? — рискованно пошутил он.
Она стала приезжать к нему в Москву раз в два-три месяца, якобы по делам своей фирмы; муж даже не проверял, есть ли у нее фирма в России. Останавливалась в «Мариотте» на Тверской, посылала ему смску, и он являлся тем же вечером.
Однажды она прождала его два дня, сначала злилась, потом волновалась, потом снова разозлилась и уже собралась уезжать, но тут он ввалился, усталый и запыленный.
— Я был в Ростове, — сказал он. — Даже домой не заехал.
