Поравнявшись со мной, она сказала:
— And I couldn't answer!
И растерянно улыбнулась, будто ища сочувствия. Я вежливо кивнул.
Она махнула рукой и пошла дальше, продолжая вскрикивать:
— I couldn't answer! I couldn't answer!
Кому и когда она не смогла ответить? Когда увольняли с работы? Когда выселяли из дома? Когда ссорилась с детьми? Не смогла, не нашла слов. Точных, резких и властных. Или наоборот, убедительных и нежных. Не смогла возразить, оспорить, постоять за себя, уговорить, упросить, умолить.
Растерялась. Испугалась. Промолчала.
А вот смогла бы ответить — всё было бы по-другому.
Или не было бы.
Кто знает. Но всё равно.
Тщетная предосторожность
мадам Отелло N-ского района
Галина Сергеевна вышла замуж за красивого мужчину сильно моложе себя: ей было сорок три, а ему двадцать семь. Она, кстати, тоже была красивая — стройная, гладкая, хорошо одетая. Богатая, кстати, и со связями. Потому что работала директором гастронома в районном городе N. Дело было в семидесятых, и директор гастронома в райцентре был просто главный человек. Вот. Но муж ее Валера был просто невозможный красавец: блондин, высокий, смуглый, глаза голубые, зубы белые. Хотя без высшего образования. Между прочим, он ее сильно любил, и вовсе даже не только за гастроном.
Но она все равно не верила своему счастью. Сейчас-то пока ничего, — думала она. — А лет через десять, а? Вот ведь доля наша бабья.
Поэтому она нашла каких-то мелких бандитов, чтобы они ночью влезли в дом и выбили Валерке глаз. Левый или правый, неважно. Но один, конечно, не больше. За тысячу рублей, деньги вперед.
Она рассуждала так: я его все равно люблю и до гроба любить буду, хоть лысого, хоть хромого, хоть одноглазого. А его такого уже никто не уведет.
В общем, уехала она в командировку, а бандитам объяснила, где спальня. И окно оставила незапертым. Жили они в собственном доме.
Ну, бандиты влезли в дом. Вошли в спальню на цыпочках. Видят: спит молодой красивый мужик, похрапывает, зубы белые блестят. Жалко стало. Но деньги-то взяли! Что делать? Хряснули ему по морде со всей силы, схватили часы и сахарницу и удрали.
Галина Сергеевна приехала и так была ошарашена, что пожаловалась своему знакомому, начальнику РОВД. Чтоб он поймал и посадил этих бандитов.
Бандитов он поймал. По серебряной сахарнице и золотым часам.
А они ее сдали, конечно. Так что ее тоже судили. Адвокат напирал, что это она от отчаянной поздней любви. Валерка плакал: Галочка, за что ты меня так? А она рыдала: Прости меня, солнышко!
Он простил. Но ей все равно дали два года в колонии-поселении.
Валерка ездил к ней все время, передачи возил. И поступил в вуз на заочное.
Но когда она вернулась — вышла замуж за того адвоката. Солидный пожилой мужчина, лысый, с палочкой, еврей, кандидат юридических наук. Восстановилась на работе. Снова стала в полном порядке в смысле денег и связей.
Правда, она Валерке зубы вставила за свой счет, по высшему классу. И платила ему шестьдесят рублей в месяц. Вроде как алименты.
Но когда он получил диплом и женился, платить перестала.
Это правильно.
Проект
милый мальчик, ты так весел..
Карманов полгода честно делал проект, но его кинули. С особым цинизмом: инвестор, оказывается, собрал по этому проекту две группы, чтоб посмотреть, у какой будет лучше получаться. Как бы необъявленный конкурс.
За последний месяц, естественно, не заплатили. Инвестор прилетал из Франции на личном бизнес-джете (о чем сообщал, жалуясь на дороговизну жизни) и жил на Тверской в Карлтоне, где встречался с Кармановым в роскошном кафе. Задним числом особенно взбесил тот факт, что инвестор была женщина. Довольно красивая, кстати. Это было еще обиднее.
— Сука подлая! — свирепо сказал Карманов сам себе и сплюнул на брусчатку у дверей Карлтона.
— Это жизнь, — ответил ему внутренний собеседник, как бы Карманов-2, более гибкий и терпимый. — Возьмем тебя. Разве ты не стремишься к надежности? Разве ты не хотел бы гарантировать успех проекта?
— Мужик бы так никогда не сделал! — оборвал его Карманов-1.
Но призадумался.
Обиду, нанесенную одной женщиной, легче всего выместить на другой женщине. Или даже на двух-трех-четырех. Тем более что Карманов собирался жениться. Поэтому он с особым цинизмом завел четыре серьезных романа. Один, правда, тут же оборвался: перед тем, как первый раз лечь в постель, она долго чистила зубы специальной ниткой. Карманов ждал-ждал ее голый у дверей ванной, а потом оделся и ушел. Осталось три. Две москвички и одна приезжая. Потом одна из москвичек устроила ему сцену: либо мы муж и жена, либо как хочешь! Карманову льстил такой напор, но он еще не решил; пытался поволынить, но она его выгнала. Так что остались две.
Карманов стал с ними жить вплотную. Формула была такая: мы взрослые люди и должны проверить чувства в повседневном быту; но мы пока не муж и жена, поэтому у меня могут быть свои дела, отлучки и командировки. С москвичкой он жил на ее даче, а для приезжей снял квартирку.
Они были чем-то похожи, внешне и даже немного по характеру, и ему нравилось искать в них тонкие различия, прислушиваясь к собственным чувствам. А сам он почти раздвоился: с приезжей жил грубоватый и прямой Карманов-1, а с москвичкой — нежный и задумчивый Карманов-2. Было очень увлекательно. Но москвичка вдруг стала холодна и отрывиста. Тогда он обнял ее за плечи и сказал:
— Катя, выходи за меня замуж. Я люблю тебя. По-настоящему люблю. — Он говорил чистую правду, у него даже голос задрожал.
— А как же Настя? — спросила Катя.
— Какая Настя? — помертвел Карманов.
— Как то есть какая? — Катя даже руками всплеснула. — А мы с Настей решили, что вам лучше с ней пожениться, у вас с ней как-то лучше получается, точно.
— А ты ее откуда знаешь?
— Мы же сестры, ты что, дурак? — засмеялась Катя.
Как на картине
сказки братьев Гримм….
Я гулял со своей сокурсницей вдоль ограды университета. Был вечер. Шел легкий дождь. Совсем стемнело. В черных лужах отражались окна, фонари и фары. Как на картинах советских художников семидесятых годов.
Про такие картины на выставках говорили: Смотри! Наш проспект Вернадского. А это новый цирк! Здорово, правда?
Здорово, еще бы. Прямо как в жизни. А вот и парень с девушкой идут под дождем. Прямо как мы с Ларисой.
