– Потому что иначе мне не удалось бы сюда проникнуть, – терпеливо объяснила эльфийка. – Кардинал дю Шевуа воспользовался своими старыми связями – у него есть парочка высокопоставленных приятелей в ордене святого Доминика – и помог мне пробраться сюда. Сейчас он ждет наверху.
– Чего ждет? – продолжил тупить я.
– Когда я тебя освобожу, конечно. Ты сможешь незаметно отсюда выбраться, если я сниму цепи?
– А?..
– Тебя что, беспрерывно пытали? – с жалостью посмотрела на меня Аурэлиэль. – Твои умственные способности стали даже слабее прежнего.
– Это от голода. У меня от голода всегда шизофрения прогрессирует. А как ты с меня цепи снимешь?
– Я украла у стражи ключи.
– Ты? Украла?
– Да. Я пошла на преступление, чтобы тебе помочь. Прояви же хотя бы минимальную благодарность.
– Нет, я в том смысле… как ты умудрилась?
– Для меня это не составило труда. Люди всегда недооценивают способность эльфов оставаться незамеченными. Мы с раннего детства учимся быть неслышимыми и невидимыми. Эльфы могут водить хороводы вокруг человека – тот не заметит ничего, кроме мелькания смутных теней и тихого хихиканья где-то на самой границе сознания. Это один из талантов, дарованных Народу Матерью.
– То есть природой?
– Другой Матери у нас нет.
– Ну ты даешь. Проникнуть в логово инквизиции… это ж какую храбрость надо иметь! Я с тебя просто фигею.
– Не думай, что мне приятны твои комплименты, – сердито поджала губы Аурэлиэль. Остроконечные ушки стремительно начали розоветь. – Так что, тебя освобождать или предпочитаешь висеть?
– Предпочитаю висеть, – гордо ответил я. – Предпочитаю висеть, пока меня не оправдают. Спасибо, конечно, но… но какого хрена ты вообще приперлась? На суде показания против меня давала, а теперь побег устраивает…
– Я была огорчена гибелью наших спутников и дала волю эмоциям, – отвела взгляд эльфийка. – Но потом у меня было время обдумать все как следует. Я имела продолжительную беседу с Его Высокопреосвященством, и мы вместе пришли к выводу, что ты не мог совершить того, в чем тебя обвиняют.
– Ну да, у меня алиби. Я не умею находиться в двух местах сразу. Я вообще колдовать не умею.
– Даже не поэтому. На протяжении нашего путешествия ты зарекомендовал себя существом грубым, неразвитым и некультурным, но с благородной душой. Его Высокопреосвященство поведал мне, что ты сделал для спасения меня от призраков Карневаля. Меня это тронуло.
– И в благодарность ты решила устроить мне побег? Спасибо, не надо. Я невиновен и убегать не собираюсь.
– Очнись, тупица! – всплеснула руками Аурэлиэль. – Ты что же, веришь в правосудие инквизиции?! По-твоему, для Торквемады имеет значение, виновен ты или нет?! Ты демон – и этого ему более чем достаточно! Он использует любой повод, чтобы отправить тебя на костер! О боже мой, да он уже двое суток убеждает Его Святейшество папу безотлагательно провести казнь! Ты все еще жив только потому, что Его Святейшество до сих пор колеблется! Но Торквемада умеет убеждать, уж поверь мне.
В обычное время я бы с ней согласился. Но в этот раз что-то во мне сопротивляется самому простому и очевидному решению. Во-первых, мне просто осточертело постоянно отовсюду сбегать. Во-вторых, есть и другая причина…
Так что я уперся рогом, встал на дыбы и гордо заявил:
– Ни хрена. Я требую официальной реанимации… тьфу, реабилитации.
– Не могу понять, что это – глупость или такое демонское понятие о чести… – вздохнула Аурэлиэль.
– А что, эльф на моем месте сбежал бы?
– Разумеется. Эльф подвластен только суду Народа в священной богороще. Человек не вправе судить эльфа. Я на твоем месте сбежала бы, а затем явилась с повинной к тари и поведала ей обо всем случившемся. Далее – по решению тари. Если она сочтет, что я невиновна, я могу жить дальше с чистой совестью. Если она сочтет, что меня следует покарать, я приму любую кару вплоть до смертной казни. Если она сочтет, что меня следует выдать людям для их суда, я покорюсь и этому, более уже не делая попыток к побегу. Так я поступила бы на твоем месте.
– Угу. Ясно. Ну а как ты думаешь, к чему бы меня приговорила твоя тари?
Аурэлиэль замолчала. Немного подумала и крайне неохотно ответила:
– К смерти. Самой жестокой и мучительной, какую только возможно измыслить. Народ ненавидит демонов почти так же сильно, как Торквемада. И если демон совершил то, в чем сейчас обвиняют тебя… никто даже не станет тратить время на следствие. Тебя просто убьют.
– Намотают кишки на дерево? – заинтересовался я.
– Нет. Для демонов и черных колдунов в наших богорощах существует нечто гораздо страшнее. Прощу, избавь от необходимости рассказывать – меня пробирает дрожь, стоит лишь подумать об этом.
– Значит, я в любом случае ничего не теряю.
– Хорошо, хорошо, как пожелаешь, – сдалась Аурэлиэль. – У меня не так уж много времени в запасе, чтобы тебя уговаривать. Хочешь остаться здесь и ждать милости от инквизиции? Отлично! Прекрасно! Превосходно! Мне вообще нет до тебя никакого дела! Сама не знаю, что толкнуло меня на такую глупость, как попытка спасти демона! Наверное, это самый глупый поступок в моей жизни!
– Все сказала? Ну и иди тогда отсюда.
Эльфийка воздела очи горе и чуть приоткрыла рот, безуспешно пытаясь подыскать хоть какие-нибудь слова. Кажется, я ее ужасно обидел.
Она ведь очень многим рисковала, заявляясь сюда так дерзко. И кардинал дю Шевуа здорово рискует. Если их двоих разоблачат, кардинала вполне могут лишить сана, а Аурэлиэль… честно говоря, даже не знаю, что с ней сделают. Если не подвесят на свободную дыбу – уже здорово повезет.
Но именно поэтому я ей сейчас и хамлю. Чтобы она на меня обозлилась и свалила отсюда. Потому что если я все-таки сбегу, на этих двоих подозрение падет в первую очередь. Зная Торквемаду, можно быть уверенным – такого он никому не спустит. Чтобы у него, у великого инквизитора, из-под самого носа увели заключенного, да еще демона!
Я не самый лучший человек на свете. Но я не хочу спасаться сам, подставляя других.
Все еще плотно сжимая челюсти, чтобы не опуститься до сквернословия, эльфийка взялась за ручку двери. И тут я ее окликнул. Жалобно так позвал:
– Ариэль, погоди!
– Передумал все-таки? – с явным облегчением повернулась эльфийка.
– Нет. Ты это… пока не ушла еще… дай пожрать, а? Вон на полу миска с бурдой – высыпь мне все прямо в пасть, а? Тебе дело буквально десяти секунд, а я уже третьи сутки не жрамши.
Аурэлиэль брезгливо покосилась на эту жалкую трапезу. Мясо и овощи совершенно потеряли товарный вид. Но с голодухи я согласен есть что угодно и кого угодно. Могу сожрать лишаистого ежа со всеми иголками.
