Я ответил очередным криком агонии, биясь на стене, как насекомое, пришпиленное булавкой. Если бы только удалось сломать эти чертовы кандалы… или хотя бы собственные руки! Они отрастут заново, и очень быстро… но они прочные, черт возьми, их так запросто не сломаешь!
– Я боялся тебя, Лаларту, – презрительно фыркнул Пазузу. – Боялся, ибо когда-то ты был воистину грозным противником. Но теперь… чего мне бояться теперь, если мой страх оказался пустым?! Ты не Лаларту, ты лишь жалкая подделка, способная только кусаться и царапаться! Теперь говорю так – Умри Сейчас!..
По-моему, это заклинание. Это явно прозвучало заклинанием. У демонов своя магия, свои чары – очень мало похожие на то, что используют смертные маги. Но действует не менее эффективно – меня словно начали грызть изнутри. Хитин затрещал, выгибаясь во многих местах сразу. По ногам что-то потекло – кажется, лопнул мочевой пузырь.
– А ты все-таки живучая скотина, хоть и не Лаларту, – прошипел Пазузу, вплотную приблизив свое лицо к моему. – Человек на твоем месте сдох бы мгновенно. А вот ты все еще жив. Значит, одного раза для тебя недостаточно. Но это даже интересно – посмотрим, сколько раз ты сможешь выдержать, прежде чем все-таки сдохнешь…
Каюк. Каюк, каюк, каюк. Если я срочно чего-нибудь не сделаю, мне придет полный и бесповоротный каюк. Но что я могу сделать в таком положении?! Руки прикованы, хвост тоже прикован. Остается только…
– Буэ-э-э-э-э!!! – громко воскликнул я, превозмогая боль и во всю ширь распахивая пасть.
Из горла выметнулся кислотный водопад. Страшной яцхеновской кислоты, способной растворять камень и металл.
Прямо в рожу Пазузу.
Не тратя времени зря, я плюнул еще и еще раз, изблевывая весь боекомплект. Лже-Зовесима дико заверещал, отскакивая назад и хватаясь за расползающееся лицо. Кожа потекла, как плавящийся воск, глаза моментально вывалились, волосы посыпались на пол, истаивая на лету. Пальцы, которыми Пазузу коснулся кислоты, пошли пузырями и задымились.
Конечно, он от этого не умрет. Не умер же от ран, которые нанес сам себе, устраивая подставу. Вряд ли он даже испытывает боль – тело-то чужое, краденое. А в своем настоящем теле Пазузу полностью кислотоустойчив – потому и утратил бдительность, позабыв о том, что для людей это гораздо опаснее.
– Лаларту, будь ты проклят! – зло прошипел Пазузу, неуклюже ковыляя к двери. – Можешь оставаться здесь – так или иначе ты очень скоро сдохрррррррр!..
Заткнулся. Кислота окончательно разъела губы и язык.
Чтобы открыть дверь, он ударился в нее всем телом. Ладони уже похожи на мокрые губки, с них течет какая-то мерзкая субстанция. Тело пана Зовесимы разваливается на глазах, оставляя на полу дымящиеся пятна.
Дверь захлопнулась, и я вновь остался в одиночестве. Судя по звуку удаляющихся шагов, мой старый враг спешит убраться как можно дальше, пока временное вместилище окончательно не превратилось в лужу вонючей слизи. Пазузу явно не хочется принимать настоящее обличье здесь, в Ватикане. Тут каждый камень пропитан благодатью – конечно, демон чувствует себя несколько неуютно.
Странно, что он не натыкается на стены, безглазый.
Но слава богу. Я опять спасся. И боль в теле уже пошла на спад. Регенерация идет с умопомрачительной скоростью. Серьезных повреждений Пазузу мне не причинил, а в том, что касается живучести, биологический вид «яцхен разумный» бьет все рекорды.
– Патрон? – неожиданно прозвучало в голове.
Глава 34
– Патрон? – неожиданно прозвучало в голове.
– Рабан, скотина чертова! – облегченно воскликнул я. – Жив-таки!
– Конечно, жив. Извини, патрон, Торквемада тебе тут кое-что повредил, и я… вырубился, скажем так. Почти мгновенно вырубился. А теперь вот снова пришел в себя.
– Это, наверное, из-за того, что меня снова очень больно шарахнули. Клин клином вышибло. Только теперь уже не Торквемада, а Пазузу. Как с потерей памяти – от одного удара пропадает, от другого возвращается.
– Что, Пазузу появился?!
– Да.
– Патрон, а что тут вообще было, пока я был в отрубе? Патрон, а почему мы прикованы к стене? Ой, как-то все хреново вокруг, да?..
– Гений. Заткнись и дай подумать.
– Патрон, но я же только что очнулся!
– Вот и заткнись пока что. Я охрененно рад, что ты жив, но сейчас у меня есть дела поважнее. Так что извини. Ариэль! Ариэль, блин, ты там как?!
В углу камеры что-то чуть заметно замерцало. Аурэлиэль выпрямилась, вновь становясь видимой. Пазузу ее не заметил. Не думаю, что эльфийская магия сильнее демонской, но Пазузу был в чужом теле, и его чувства были несколько притуплены.
К тому же здесь не что-нибудь – Ватикан. Это не Светлый мир, но все же нечто наподобие крыльца у входной двери.
А это уже многое.
– Я только что видела нечто по-настоящему шокирующее, – слабым голосом произнесла эльфийка. – Во дворце я столько раз сталкивалась с паном Зовесимой… кто бы мог подумать, что он демон?
– Он им и не был до недавнего времени. Ты можешь меня освободить?
– Ты же не хотел, – ехидно прищурилась Аурэлиэль, нашаривая ключи в потайном кармане рукава.
– Слушай, ты, старец Фора, у нас тут изменились обстоятельства. Теперь я могу доказать, что я невиновен. Ты ведь все видела и слышала?
– Да. На суде я дам показания, но… но люди не всегда верят словам Народа. Меня могут обвинить в преднамеренной лжи.
– Сейчас это в любом случае не имеет значения. Полагаю, очень скоро всем будет на меня наплевать. Пазузу слов на ветер не бросает. Как только эта гниющая кукла выберется на воздух и выплюнет из себя архидемона, Ромеция позавидует Помпеям.
– О боже мой… – прошептала Аурэлиэль, возясь с замками. – Я не все поняла, о чем вы разговаривали, я очень испугалась, но… скажи, почему у тебя столько рук?! Мы успеем?! Мы успеем его догнать?!
– Должны. Иначе нам всем [цензура].
– Не сквернословь, это вульгарно… а, хотя какая теперь разница! Можешь сквернословить, мне теперь уже все равно!
– Можно? – оживился я. – Тогда [цензура] [цензура] в [цензура] на [цензура] через [цензура]!
Лицо бедной эльфийки залило такой густой краской, словно ее три дня парили в бане. Остроконечные уши стали даже не розовыми – ярко-малиновыми.
– Ты… ты просто… – с трудом выдавила она, вставляя в скважину последний ключ.
– Да, знаю, я ходячая мерзость, – подтвердил я, с удовольствием разминая руки. – Но это мы обсудим в другой раз. Пошли.
– Я покажу дорогу…
– Не надо, – отмахнулся я, распахивая дверь. – У меня в голове собственный компас. Не заблужусь.
– Что у тебя в голове?
