Ребята с волнением переглянулись.
Оципус щелкнул пальцами.
Родикус тут же исчез.
— Стойте! — закричала Корделия, но было уже поздно. На арену уже вышло не менее сотни рабов, которые направлялись к Дому Кристоффов. Они несли длинные канаты с петлями на концах. Затем рабы прикрепили канаты к фундаменту и потащили все здание с арены.
37
— Куда вы уносите наш дом? — недоумевала Корделия.
— Ты хотела сказать, мой дом, — поправил девочку император. — Я перенесу его туда, где его смогут тщательно обыскать.
— Что вы хотите там найти?
— Прежде всего, украшения! — пояснил Оципус и поднял свои руки, представляя взору детей браслеты, отделанные драгоценными камнями. — Я люблю драгоценности, особенно из дальних стран, я постоянно пополняю свою коллекцию. К тому же я конфискую все магические предметы, которые будут там найдены. Возможно, еще одно устройство, извергающее пламя… или воду… разве это не под стать моему величию?
С великим удовольствием Оципус вновь чиркнул зажигалкой. Корделия готова была расплакаться: «Что же мы будем делать без Дома Кристоффов? Как же нам удастся вернуться к маме и папе?» — но как только она открыла рот, чтобы высказать все, что у нее было на душе, Родикус схватил ее за руку.
— Попридержи язык. Величайший Император не переносит, когда его отвлекают во время выступления любимого гладиатора.
Родикус показал на арену. Там, внизу уже не было дома, и можно было разглядеть, как на поле вышел молодой человек, пока остальные гладиаторы безмолвно и неподвижно наблюдали за ним. Он был высоким и мускулистым, но не таким, как перекаченные бодибилдеры с вздутыми венами, от одного вида которых бросает в дрожь: у него было крепкое тело атлета.
Молодой мужчина поднял меч и начал показывать свое мастерство. Рассекая воздух лезвием меча, он наносил бесчисленные удары невидимым соперникам. Толпа подбадривала его радостными криками. Закончив представление, он с силой воткнул меч в землю и огласил арену яростным криком.
Только тогда гладиатор снял шлем с коротко стриженной головы и показал свое лицо с пронизывающим взглядом карих глаз и улыбкой убийцы.
— Кто это? — спросила Корделия.
— Феликс Грек, — пояснил Родикус, громко аплодируя.
Император тоже аплодировал гладиатору. Вся толпа рукоплескала ему. Брендана пронзила жгучая зависть.
Феликс поднял свой взгляд на императорскую ложу. Корделия почувствовала на себе его пристальный взгляд и слабо улыбнулась гладиатору. Она могла поклясться, что он улыбнулся ей в ответ.
— Кто это еще такой? — спросил рядом стоящий Уилл.
— Какой-то гладиатор по имени Феликс.
— И почему ты улыбаешься ему?
— М-м… ты видел, что он делал? Мне это представление показалось впечатляющим… он словно танцевал с мечом.
— На мой взгляд, пустое хвастовство, — бросил Уилл.
Этого было достаточно, чтобы Корделия поняла: Неужели Уилл ревнует?
— Браво, Феликс! — воскликнул император. — Пусть битва начнется!
Родикус схватил огромный бронзовый конус: «Ваш Величайший Император требует развлечений!»
— Развлечений? Что же тогда было все остальное? — задался вопросом Брендан.
Феликс водрузил шлем обратно на голову. Под императорской ложей стали подниматься черные ворота. Но на этот раз вместо львов оттуда вышли животные, при виде которых у Брендана упала челюсть.
Поразительно! Они были полностью белыми. Брендан решил, что это сибирские тигры или снежные барсы, поскольку белым медведям уж точно здесь было не место…
Но это были именно они.
По арене волочили свои огромные лапы два разъяренных белых медведя.
Стражники хлыстали медведей кнутами, пока животные недовольно все ближе и ближе подбирались к центру арены, где с поднятым мечом стоял Феликс. Остальные гладиаторы встали по краям арены, заключая участников битвы в кольцо.
— Да уж, мне стоило прочитать «Короля Гладиуса» до конца, — вздохнул Брендан. — Кажется, Кристофф немного переборщил со всей этой шерстистой экзотикой.
— Что они собираются делать? — воскликнула Элеонора. — Он же не станет сражаться с медведями, правда? Они же ни в чем не виноваты!
— Они голодны, — заметил Брендан.
— Стойте! — Элеонора подбежала к императору и потянула его за мантию. — Вы не можете этого допустить! Это жестокое отношение к животным!
Пораженный ее поступком Родикус тут же схватил ее, но император все же ответил:
— Жестокость? Какая нелепость, — он поковырялся в зубах, вытаскивая кусочки мяса, и добавил. — То, что ты называешь жестокостью — естественная составляющая нашего мира. Разве ты никогда не видела, как кот играет с живой мышью, пока жертва не умрет? Это вовсе не жестокость, а настоящее развлечение.
— Тогда вы просто дурак! — не выдержала Элеонора. — Мерзкий, жирный…
Брендан закрыл ей рот рукой и натянуто улыбнулся императору:
— Ваше Величайшество, не волнуйтесь, я разберусь с этим, — с этими словами он отвел Нелл в угол и прошептал. — Ты слышала когда-нибудь выражение «Находясь в Риме, веди себя как римлянин»? Тебе придется подыгрывать…
— Подыгрывать? На наших глазах совершится зверское убийство двух прекрасных белых медведей! Раньше тебя заботили подобные вещи! Что с тобой не так? Ты становишься таким же невыносимым, как Жирипус!
— Я всего лишь стараюсь нас уберечь от смерти, и мне это уже не раз удалось. И если ты не хочешь навлечь на нас еще большие неприятности, советую тебе просто отвернуться. Тогда тебе не придется наблюдать за сражением и переживать, что случится с медведями или тем парнем на арене. Знаешь, велика вероятность, что они прикончат его.
— Очень на это надеюсь. Я буду довольна, если они его съедят!
Корделия не сводила глаз с медведей, которые приближались к Феликсу Греку. Один медведь тяжело ударил гладиатора лапой. Голоса на трибунах смешались в один безмолвный «ах», словно сам Колизей переживал за судьбу гладиатора. Феликс нырнул под лапу медведя и нанес свой удар, раненый медведь попятился назад, и в этот момент второй напал на гладиатора сзади. Феликс отпрыгнул в сторону, и два медведя столкнулись лбами! Повалившись на землю, они стали кататься и бить друг друга лапами. Зрители ликовали.
Элеонора закричала, обращаясь к трибунам:
— Это совсем не смешно! Это подло! Вы все просто кучка…
Брендан мгновенно зажал ей рот рукой.
Медведи снова направились к Феликсу. В нетерпении он перекидывал меч из одной руки в другую. Между тем позавидовать ему было нельзя: на его теле не было доспехов, ничто не защищало его от медвежьих зубов.
