– Если парой аденина является тимин, то для цитозина – это…
Знаю:
– Гуанин.
– Полное название организации, присуждающей призы «Оскар»?
Знаю:
– Американская академия кинематографических искусств и наук.
– Верно. Какая птица семейства славковых может быть весничкой, трещоткой и теньковкой?
Знаю:
– Пеночка?
– Верно. Под каким именем нам больше известна канадская фолк-певица Роберта Джоан Андерсон?
Знаю:
– Джони Митчелл.
– Верно.
Организаторы «Университетского вызова» прислали нам инспектора по имени Джулиан, приятного молодого человека с мягким голосом, лет двадцати пяти, одетого в джемпер с V-образным вырезом и галстук: короче, полного дублера Бамбера Гаскойна. Отборочный тур проходит в формате «вопрос – ответ»: сорок вопросов за пятнадцать минут, никаких стартовых вопросов, совещаться разрешено – так нас проверят, готовы ли мы к викторине в прямой телетрансляции. И мы готовы, это очевидно. Не будет преувеличением сказать, что мы просто сгораем от нетерпения.
– Какой персонаж двенадцатого века, королева-консорт Франции и Англии одновременно, служил источником вдохновения Бернарду де Вентадуру, поэту-трубадуру?
– Алиенора Аквитанская, – отвечаю я.
– Подождите, подождите, может, мы все-таки будем отвечать через капитана, если ты не возражаешь? – негодующе шипит Патрик. – Скажи нам, Брайан, откуда ты это знаешь?
На самом деле я знаю это, потому что Кэтрин Хепберн играла ее в том захватывающем фильме, который вечно крутят воскресными вечерами, но я не собираюсь говорить им об этом, поэтому многозначительно киваю, округляю глаза и говорю:
– Я просто… знаю. – Как будто потрясающая, абсолютная, всепобеждающая мощь моей эрудиции – это загадка даже для меня.
Патрик скептично смотрит на Люси Чан в поисках подтверждения, но та лишь пожимает плечами, поэтому он повторяет:
– Алиенора Аквитанская?
– Верно, – говорит Джулиан.
Я чувствую, как чья-то рука сжимает мое плечо, бросаю взгляд вправо и вижу, что Алиса улыбается мне, широко раскрыв глаза в неприкрытом благоговейном восхищении. Это мой девятый правильный ответ подряд, и я чувствую себя так, как чувствовал себя, должно быть, Джесси Оуэнс на Олимпиаде 1936 года. Остальным просто не остается шансов, даже Люси Чан. Вдруг создается ощущение, что гепатит Колина Пейджетта стал лучшим выходом для всех, то есть для всех, кроме Колина Пейджетта, потому что я, кажется, на самом деле знаю все обо всем.
– Какая широта была выбрана на Потсдамской конференции тысяча девятьсот сорок пятого года для демаркационной линии между Северной и Южной Кореей?
Вот это я уже не знаю, но ничего – у нас есть Люси.
– Тридцать восьмая параллель?
– Верно.
И так далее: Андалусия – верно, 1254 – верно, карбонат кальция – верно, Форд Мэдокс Форд – верно. Конечно, если бы это на самом деле шло по телику, нация была бы прикована к экранам и вилки с едой зависали бы на полпути между тарелкой и открытыми в бездыханном восторге ртами. Но этого не происходит, мы всего лишь сидим в пустом студенческом баре, провонявшем сигаретами и пивом, в три часа дня сырым ноябрьским вторником, и никто на нас не смотрит, даже уборщицы, одна из которых как раз принялась пылесосить ковер бара.
– Хм, а вы не могли бы… – бормочет Джулиан.
Патрик вскакивает и возмущенно орет:
– Извините! МЫ ПЫТАЕМСЯ ОТВЕТИТЬ НА ВОПРОСЫ ВИКТОРИНЫ, ПРИЧЕМ УЛОЖИТЬСЯ В ОТВЕДЕННОЕ ВРЕМЯ!
– Когда-нибудь надо же и грязь убирать, – парирует уборщица, не выключая пылесоса.
– ЭТОТ ЧЕЛОВЕК БЫЛ ПРИСЛАН НАМ ИЗ МАНЧЕСТЕРСКОГО ОФИСА «УНИВЕРСИТЕТСКОГО ВЫЗОВА»! – с пафосом восклицает Патрик, указывая перстом на Джулиана, как ветхозаветный пророк.
И, непонятно почему, это решает дело: уборщица выключает пылесос, что-то бормочет под нос и идет вытряхивать пепельницы.
Мы возвращаемся к викторине. Я волнуюсь, не развеялись ли чары и сможем ли мы оставаться в такой чемпионской форме, но мои опасения напрасны, потому что следующий вопрос касается англосаксонского кургана с погребальной ладьей, который был открыт в Суффолке в 1939 году и дал нам ценные сведения о церемонии похорон у древних.
Знаю.
– Саттон-Ху, – говорю я.
– Верно.
– Тест Роршаха? – говорю я.
– Верно.
– Эпителий, – говорит Люси.
– Верно.
– Уганда? – говорит Патрик.
– Нет, мне кажется, это Заир, – говорю я, и Патрик кидает на меня сердитый взгляд, точь-в-точь Калигула, за то, что я осмелился ставить под вопрос его авторитет, затем поворачивается к Джулиану и твердо заявляет:
– Уганда.
– Неверно. На самом деле это Заир, – говорит Джулиан, награждая меня легкой утешительной улыбкой.
Мне кажется, я увидел небольшое невольное подрагивание в уголке глаза Патрика, но я слишком опытен и мудр, чтобы злорадствовать, потому что, в конце концов, это не игра, где каждый должен зарабатывать баллы себе, здесь командный зачет, болван ты этакий…
– Домовый воробей.
– Верно.
– аконгруэнтно bпо модулю m? – шепчет Люси.
– Верно.
– Закон о торговле зерном, – кричит Патрик.
– Верно.
– «В краю лесов», Томас Гарди, – предполагаю я.
– Верно.
– Бастер Китон? – предполагает Алиса.
– Нет, думаю, это Гарольд Ллойд, – говорю я, по-доброму, но твердо.
– О’кей, Гарольд Ллойд? – говорит Алиса.
– Верно. Какой авиационный инженер умер в тысяча девятьсот тридцать седьмом году, за несколько лет до того, как самолет его самой популярной модели добился превосходства в воздухе во время битвы при…
– Р. Дж. Митчелл, – говорю я.
– Что? – подскакивает Патрик.
– Р. Дж. Митчелл, создатель «спитфайера». – Я помню это имя на коробке с моделью самолета – классическая серия фирмы «Эйрфикс», масштаб 1:12, и знаю, что я прав, это точно Р. Дж. Митчелл. Я уверен в этом. Но сейчас Патрик смотрит на меня и хмурится, словно до боли желает, чтобы я оказался неправ. – Это Р. Дж. Митчелл – уж поверьте мне.
– Р. Дж. Митчелл, – неохотно выдавливает он.
– Верно, – говорит Джулиан, который уже не может скрывать улыбку.
Патрик смотрит на меня, сузив глаза, но Люси наклоняется у него за спиной и показывает мне поднятый вверх палец, а Алиса… что ж, Алиса проводит рукой по моей спине и останавливается там, где дедушкина рубашка вылезла из-под джинсов.
