– Много чего делаю – хожу на лекции, читаю, пишу сочинения и все такое прочее.
– И все? Черт побери, неплохо вы там устроились!..
Пора сменить тему.
– А у вас как дела, дядя Дес, как с работой?
– Пока затишье, Брай, пока у меня временное затишье… – Дядя Дес занимается строительством – оранжереи, веранды и террасы, – по крайней мере, занимался до развода и экономического спада. Теперь его фургон стоит без дела перед домом, и большую часть времени дядя Дес тратит на то, что разбирает двигатель, потом снова его собирает, не совсем правильно, а потом снова разбирает. – Похоже, людям во времена спада не нужны пристройки. Сейчас оранжереи и веранды стали роскошью…
Он приглаживает усы указательным и большим пальцем и угрюмо смотрит «Волшебника из страны Оз», на этих обезьян, которые меня всегда бесили, с крыльями за спиной, и мне становится стыдно, что я спросил его про работу, хотя прекрасно знал, что дела у него идут не очень.
Посмотрев пару минут на летучих обезьян, дядя Дес выпрямляется с очевидным физическим усилием, садится прямо, насколько это позволяет диван, и, хлопнув в ладоши, произносит:
– Есть предложение выпить! В конце концов, у нас Рождество. Чем травиться будешь, Брай? – и добавляет, заговорщицки подмигнув: – Кроме брюссельской капусты!
Я бросаю взгляд на часы на каминной полке – 11:55.
– Я выпью светлого пива, Дес.
Он тут же уносится на кухню так уверенно, словно живет здесь.
Когда мы садимся обедать на кухне под «Радио-2», я решаю объявить важную новость.
– Кстати, мне нужно сказать что-то очень важное…
Мама перестает жевать:
– Что?
– Кое-что случилось со мной в университете…
– Боже мой, Брайан, – говорит мама, прикрывая рот рукой.
– Не волнуйся, ничего страшного…
Мама бросает взгляд на дядю Деса, затем нервно требует:
– Продолжай…
– Дело в том, что я буду выступать в «Университетском вызове».
– Что, в этой передаче по телику? – спрашивает дядя Дес.
– Ага! Я в команде!
Тут мама начинает смеяться и смотрит на дядю Деса, который тоже смеется.
– Поздравляю, Брай, – говорит он, кладя вилку, чтобы освободить руку для взъерошивания моих волос, – это отличная новость, просто отличная…
– Боже мой, какое облегчение, – вздыхает мама, делает большой глоток вина и кладет руку на грудь, чтобы успокоить сердце.
– А ты что подумала?
– Честно говоря, дорогой мой, я подумала, ты скажешь нам, что стал гомосексуалистом! – восклицает мама, снова смеется и смотрит на дядю Деса, который смеется так сильно, что я начинаю бояться, как бы он не подавился капустой.
Вечером, после того как мы попробовали индейку, дядя Дес наливает себе большой стакан шотландского виски и закуривает тонкую «Панателлу»
[48]
, а мама закуривает «Ротманс», и мы смотрим приторно-слащавые «Лучшие песни года». Дядя Дес громко охает каждый раз, когда камера крупным планом показывает едва одетую певицу из подпевки, а мама снисходительно хихикает и хлопает его по руке. Мама методично уничтожает маленькие шоколадные бутылочки с ликером из большой коробки – откусывает шоколадные верхушки бутылочек и выпивает различные виды спиртных напитков с таким видом, словно это изысканнейшие вина. Это новый, странный поворот в отношении мамы к выпивке, и я не знаю, как к нему относиться, но не хочу оставаться в стороне от праздника и поэтому продолжаю работать над своей упаковкой из четырех банок светлого пива. Поскольку я молодой всезнайка и знаком с современными музыкальными течениями, я помогаю узнавать исполнителей песни «Знают ли они, что сегодня Рождество?»
[49]
, потом мы смотрим обращение королевы к нации, потом дядя Дес уходит навестить свою престарелую маму, но обещает вернуться к шести часам, чтобы доесть все, что было приготовлено, и сыграть в нашу традиционную бесконечно длинную партию «Монополии», которую дядя Дес неизбежно выиграет, но лишь объявив себя банкиром и присвоив себе казенные деньги.
Потом, пока еще не слишком стемнело, мы с мамой надеваем пальто и выходим на улицу. Мама берет меня за руку, и мы идем около мили на кладбище, чтобы возложить цветы на папину могилу. От холодного сырого воздуха маму еще немного развозит, так что приходится наклоняться к ней, чтобы понять, что она говорит. Пахнет от нее полынью, луком и кофейным ликером.
Как обычно, я какое-то время стою с мамой и замечаю, что могила все еще хорошо смотрится, а затем отхожу немного в сторону и жду, пока мама поговорит с папой. Мне всегда не по себе, когда приходится ждать без книги под рукой, поэтому я пытаюсь различить птиц, но это всего лишь грачи и сороки (из семейства corvidae), скворцы (sturnus vulgaris)и воробьи (passer domesticus),и я задумываюсь, почему на кладбище всегда прилетают такие жалкие, мерзкие чертовы птахи. Примерно через десять минут мама заканчивает свою речь, слегка касается надгробной плиты и уходит прочь, склонив голову, берет меня за руку и некоторое время молчит, пытаясь восстановить нормальное дыхание, потом снова начинает говорить. Уже темно, но парочка мальчишек разъезжает по дорожкам кладбища на новеньких велосипедах ВМХ, которые им подарили на Рождество, то и дело ударяя по тормозам, чтобы бросить велик в занос, разбрасывая гравий вокруг себя. Мама, все еще заплаканная и немного пьяная от ликерных шоколадок, расстраивается и начинает кричать на мальчишек: «Нельзя здесь кататься, это же кладбище, надо уважать мертвых», на что один из пацанов выбрасывает растопыренные в виде буквы V пальцы в воздух и проезжает мимо мамы, выкрикнув: «Пошла на хрен, корова тупая!» Я чувствую, что мама снова начинает плакать, и неожиданно меня охватывает непреодолимое желание догнать этого пацана, схватить его за капюшон куртки, стащить с велика, упереться коленом в спину, сунуть мордой в грязь и посмотреть, долго ли он еще будет смеяться. Затем, так же внезапно, возникает новое желание – мне хочется оказаться далеко-далеко отсюда и лежать неподвижно в кровати, ощущая рядом другое тело, и засыпать.
18
В о п р о с: Как называется класс органических соединений с общей формулой R-OH, где R означает алкильную группу, состоящую из углерода и водорода, а ОН – одну или более гидроксильных групп?
О т в е т: Алкоголь.
«Черный принц» – это паб, который обслуживает в первую очередь несовершеннолетних посетителей. В школе мы называли его «Ясли», потому что его хозяин действовал по следующему принципу: всякий, у кого хватило мозгов спрятать школьный галстук в карман, уже достаточно взрослый для того, чтобы пить. В пятницу вечером он больше всего напоминал место съемки сериала «Грэндж-Хилл»: на полу буквально не было свободного места – все было завалено ранцами.
