34
В о п р о с: На чьей свадьбе «…от поминок / Холодное пошло на брачный стол»?
[81]
О т в е т: На свадьбе Гертруды и Клавдия в «Гамлете».
В День святого Валентина я с самого утра отправляюсь в Саутенд, еще до прихода утренней почты, и добираюсь в свой мезонетт по Арчер-роуд примерно к полудню. Я умираю как хочу отлить еще с пересадки на Фенчерч-стрит, но туалеты в поезде были живописно забиты, поэтому мне пришлось терпеть, и дотерпелся я до острой боли в почках. Я взлетаю по лестнице, заскакиваю в ванную и кричу:
– О БОЖЕ МОЙ!
В ванне лежит какой-то мужчина и моет голову шампунем. Он тоже начинает орать:
– ЧТО ЗА ЧЕРТ!..
Тут из своей спальни выскакивает мама, запахивая на ходу халат, и за ее спиной я вижу скомканные простыни, красно-белые женские трусики на спинке кровати, мужские трусы, валяющиеся на полу, и бутылку игристого вина…
– БРАЙАН, ТЫ КАКОГО ЧЕРТА ВЕРНУЛСЯ! – орет мама.
Я отворачиваюсь, потому что она не прикрылась как следует халатом, и обнаруживаю, что мужчина в ванной уже стоит, одной рукой стирая пену с глаз, а второй прикрывая себе пах мочалкой для лица…
– ЧТО ЗДЕСЬ, ЧЕРТ ПОБЕРИ, ПРОИСХОДИТ! – требую пояснений я.
– Я хочу принять чертову ванну, – ревет дядя Дес.
– Подожди внизу, – велит мама.
– Мне нужно в туалет! – заявляю я, и мне действительно срочно туда надо.
– БРАЙАН, ПОДОЖДИ ВНИЗУ! – кричит мама, одной рукой придерживая халат, а второй указывая на лестницу. Последний раз я слышал от нее такой крик еще ребенком, и я вдруг чувствую себя ребенком, поэтому иду вниз, отпираю дверь во двор и отливаю в углу сада.
Я сижу на кухне и жду, пока закипит чайник, когда слышу, как дядя Дес с мамой, стараясь не шуметь, спускаются по лестнице и тайком шепчутся в коридоре, словно парочка подростков. Думаю, мне послышалась фраза «я тебе позже позвоню», потом звук поцелуя – это моя мама целует дядю Деса. Затем входная дверь закрывается, и я слышу чирканье спички, шумный вдох моей мамы и медленный выдох, и вот она стоит в дверях передо мной, одетая в зеленовато-голубой спортивный костюм. В одной руке она держит сигарету, которой изо всех сил затягивается, а во второй – заляпанный фужер с игристым вином.
Чайник никак не закипает.
Наконец мама говорит:
– Я думала, ты поедешь прямо в больницу…
– Я пропустил время утреннего посещения. Пойду позже.
– Я тебя не ждала.
– Естественно, не ждала, я это вижу. А что случилось с ванной дяди Деса?
– Брайан, не надо разговаривать таким тоном…
– Каким таким тоном?
– Ты знаешь, каким тоном. – Мама допивает остатки вина. Чайник наконец-то со щелчком выключается. – Ты что, кофе делаешь?
– Вроде как.
– Сделай и мне чашечку. Потом приходи в гостиную. Нам нужно поговорить.
О боже. У меня сердце уходит в пятки. У нас будет откровенный разговор, беседа с глазу на глаз, по душам, без свидетелей. Мы поговорим друг с другом как взрослые. До сих пор мне удавалось избегать подобных вещей. Папа умер еще до того, как ему представился случай провести лекцию на тему «когда мужчина и женщина любят друг друга по-настоящему», а мама, должно быть, решила, что либо это не будет играть в моей жизни важной роли, либо я сам как-нибудь узнаю о странном таинстве физической любви, что я и сделал, стоя у мусорного бачка на заднем дворе «Литтлвудса». Но сейчас мне не отвертеться. Я снимаю с полки две кружки, сыплю в них растворимый кофе и пытаюсь понять, о чем пойдет разговор. Я стараюсь придумать какое-нибудь целомудренное объяснения факта пребывания дяди Деса в нашей ванной в День святого Валентина, но не могу. Все, что приходит мне в голову, что объяснение очевидно, но это очевидное объяснение… немыслимо. Дядя Дес и моя мама. Дядя Дес из дома по соседству и моя мама лежат в кровати средь бела дня, дядя Дес и моя мама занимаются… Чайник закипел.
Мама стоит в гостиной, глубоко затягиваясь «Ротмансом» и глядя на улицу сквозь тюлевые занавески. Я молча подаю ей чашку кофе и угрюмо присаживаюсь на диван. Интересно, когда жена говорит мужу, что подает на развод, он испытывает такие же чувства, как я сейчас?
Я замечаю на каминной полке свою валентинку – открытку с репродукцией Шагала.
– Я смотрю, ты получила мою открытку!
– Что? Ах да. Большое спасибо, дорогой. Очень мило…
– Откуда ты знаешь, что это от меня? – спрашиваю я в робкой попытке снять напряжение.
– Ведь на ней же написано «Мамочке», так что… – Она пытается изобразить улыбку, затем снова устремляет взгляд в окно и пускает дым в стекло, выдувая его так сильно, что колышется тюль. Наконец она говорит: – Брайан, мы с дядей Десом… – Она собирается сказать «любим друг друга», но спотыкается и говорит: – Живем друг с другом.
– И долго?
– Уже прилично. С прошлого октября.
– Ты хочешь сказать, с тех пор как я уехал?
– Более-менее так. Однажды он пришел ко мне на ужин, просто чтобы составить компанию, затем зацепилось одно за другое, и… Брайан, я собиралась сказать тебе на Рождество, но ты пробыл здесь совсем недолго, а по телефону я говорить не хотела…
– Да и не надо было, я все понимаю, – бормочу я. – И это… серьезно?
– Думаю, да. – Она снова затягивается, выпячивает губы, выдыхает и произносит: – На самом деле мы уже поговорили насчет свадьбы.
– Что?!
– Он спросил, согласна ли я выйти за него замуж.
– Дядя Дес?
– Да.
– Выйти за него замуж?
– Брайан…
– Ты уже сказала «да»?
– …Я не сомневалась, что ты воспримешь эту новость в штыки, я знаю, что ты не любишь его, но зато я люблю, я очень люблю дядю Деса. Он хороший человек, и он любит меня, и мне с ним весело. Мне только сорок один, Брайан, я знаю, что тебе я кажусь древней старухой – видит бог, я сама себя иногда считаю старухой, – но в один прекрасный день и тебе будет сорок один, и этот день наступит раньше, чем ты думаешь. И не забывай, я все еще, все еще очень-очень одинока, Брайан, мне все еще иногда нужна небольшая компания, совсем небольшая… – Она делает глубокую затяжку и опускает взгляд в пол. – Да, мне очень жаль, но твой отец умер так давно, Брайан, а мы с дядей Десом не делаем ничего плохого…
Но я все еще не могу поверить услышанному:
– Так ты выходишь за него замуж?
– Думаю, да…
– Так ты не знаешь?
– Да! Да, я выхожу за него замуж!
– Когда?
– Когда-нибудь попозже в этом году. Мы никуда не торопимся.
