* * *
Вдалеке между двух лысых холмов появляется кучка домов. И тут же раздается фраза, которой я боялся больше всего:
— Ну вот, почти приехали. Доволен?
Я не осмеливаюсь ответить. Вернее, не могу — мне не выдавить ни слова, настолько удручающим кажется вид из окна.
Машина пересекает городок, и мне становится совсем не по себе. Такое ощущение, будто все вымерло. Ни одного магазина и ни души на улицах. Все серое. Но это не тот серый, привычный всем горожанам: не серость грязного воздуха, суеты, автомобилей, не та серость, о которой забываешь, потому что впереди куча дел и нет времени смотреть по сторонам. Нет, здесь царит серость старости, уходящего времени, людей, о которых никто не помчит. Такую серость невозможно не заметить, потому что, кроме нее, ничего не существует. Это хуже, чем серость смерти, — это серость отсутствия жизни.
Мик останавливается около векового дома, точно такого же, как те, мимо которых мы проезжали. Внезапно дверь распахивается, и нам навстречу выбегает маленькая сухая старушка, похожая на суетящуюся мышь.
— Микаэль!
— Бабушка!
— Мой мальчик! Ты приехал раньше, чем обещал! Опять гнал как ненормальный?
— Нет-нет, что ты.
Когда она подходит ко мне, я протягиваю руку, но старушка тепло обнимает меня.
— Не узнаешь? Я Орнелла, бабушка Микаэля по материнской линии. Правда, ты был совсем маленьким, когда мы виделись в последний раз…
— Простите, я…
— Ничего страшного! В моем возрасте глупо обижаться на пустяки…
Доставая вещи из багажника, я спрашиваю Мика, зачем он привез меня сюда. Он отвечает, что мне нужен отдых, а этот городок — самое тихое место из всех, где он когда-либо бывал. Я делаю вид, что верю. Потом он добавляет, что мне станет легче, если я поболтаю с его бабушкой. Оказывается, Мик часто звонит ей, когда у него плохое настроение, от одного звука ее голоса он успокаивается. А я и не знал, что они так близки. Как не знал, что он испытывает потребность выговориться.
Мужчины обычно молчат о таких вещах. Они считают, что недоговоренностей, читающихся в глазах у друга, достаточно для взаимопонимания, что именно они и являются фундаментом настоящей мужской дружбы.
Мужчины полагают, что от слов мало проку и лучше оставить их женщинам.
Но мужчины иногда ошибаются.
И все же я в ужасе от этого места. Мысль о том, что придется провести два дня в компании пожилой женщины, тоже не радует. Мы входим в дом. Здесь темно и сыро.
Нас встречает кот. Интересно, все пожилые женщины держат животных?
Тут столько места, что можно с легкостью разместить человек пятнадцать. Два этажа, всюду комнаты и старые шкафы. Я выбираю спальню на втором этаже, в глубине мрачного коридора, но боюсь, что не усну здесь. Интересно, когда на этой кровати спали в последний раз?
— А! Ты выбрал комнату, где в детстве жил отец Мика. Он обожал ее, проводил в ней все время!
Я разбираю вещи, убиваю двух пауков, которые наверняка не видели до меня ни одного человеческого существа и теперь вряд ли сохранят о встрече приятные воспоминания, и, опустошенный, падаю на кровать.
— Дети, к столу! — вырывает меня из оцепенения тонкий бабушкин голосок.
Дети… Целую вечность меня никто так не называл…
В центре стола — большая миска с салатом, вокруг теснятся фарфоровые тарелки с истертым голубым узором и помутневшие от времени стаканы. Я и так не большой любитель зеленого салата, но, когда он подается даже без самого простого соуса, обед превращается в испытание. Потом наступает черед нескольких кусочков вареного мяса, кажется говядины, с гарниром из плавающих в масле спагетти.
— Я сходила в магазин, чтобы купить то, что ты любишь, мой милый.
— Спасибо, бабушка.
— Вам нравится?
— Да, мадам, очень вкусно. Только, пожалуйста, обращайтесь ко мне на ты.
— Хорошо. Я пойду вздремну, а потом мы с тобой поболтаем.
— Э-э-э, вы имеете в виду…
— Мой Микаэль сказал, что тебе сейчас нелегко и ты хочешь с кем-нибудь поговорить. Я тоже очень люблю рассказывать. И слушать. Это так редко случается со мной…
— Конечно, Орнелла, мы обязательно поговорим! С удовольствием!
Мысль о том, что придется остаться наедине с бабушкой, совсем не вдохновляет меня. Но разве я могу отказаться? Я ловлю на себе насмешливый взгляд Мика.
С другой стороны, терять нечего. К тому же бабушке, должно быть, очень одиноко… Надо немного развлечь ее.
* * *
Орнелла пошла прилечь после обеда, а мы с Миком остались в гостиной. Вначале мы немного поболтали, но вскоре под действием царящего вокруг покоя разговор сошел на нет. Время казалось резиновым. Оно текло гораздо медленнее, чем обычно: ленивые секунды, никуда не торопящиеся минуты. Наверняка из-за того, что здесь их некому считать.
Когда сидишь в этой маленькой гостиной, кажется, что весь мир ограничен ее стенами. Повсюду безделушки и пожелтевшие фотографии. Гипсовая Дева Мария венчает старинный телевизор, еще одна, пластмассовая, наполненная святой водой, стоит на столике с пыльными ножками, покрытом грязно-белой салфеткой. Над ней блеклая картина, изображающая сцену охоты, рядом зеркало в темных пятнах. И полная тишина.
Наконец настал момент, которого я так боялся. Бабушка вышла из спальни. У старого человека есть одно преимущество: когда он просыпается, никто не смеется над его помятым лицом, ведь он и так выглядит не лучшим образом. Поэтому у меня такое ощущение, что она не ложилась.
— Ладно, разговаривайте, а я схожу прогуляюсь.
— Хорошо, милый. До скорого!
Мик закрывает за собой дверь. Я остаюсь один на один с Орнеллой.
— Мальчик мой, я знаю, что говорить о себе не так-то просто, особенно когда ты молод. Поэтому, если хочешь, я сначала расскажу о своей жизни.
— Конечно, я с удовольствием послушаю.
— У меня была очень простая жизнь, никаких приключений. До того как оказаться здесь, я жила в Италии и немного в Швейцарии. Свое первое путешествие, если это можно так назвать, я совершила в тридцатых годах, когда наша семья бежала из Италии. Нас не волновала политика, мы просто устали от нищеты. Вы сейчас даже не можете вообразить, что такое бедность. Первая пара обуви у меня появилась только в семь лет, когда Муссолини решил обуть всех детей в стране. Я считала его героем — мы же ничего не знали о нем, — а когда впервые в жизни надеваешь ботинки, ты не представляешь себе… Нам нечего было есть, абсолютно нечего. Поэтому мы и уехали… Родители выбрали этот городок, потому что здесь уже жило несколько человек из нашей деревни, они приехали раньше нас. Когда мне исполнилось шестнадцать, я отправилась в свое второе путешествие, в Швейцарию, на заработки. Такая красивая страна… Да и я тогда была красивой. Наверное, глядя на меня, сложно в это поверить. Я сейчас покажу фотографию.
