— Ну как, тебе лучше?
— Даже не знаю… Скорее, да. Надо обдумать то, что она мне сказала. Хотя это все равно не поможет вернуть Клариссу…
— Слушай, моя бабушка не волшебник, возвращающий возлюбленных за сорок восемь часов и дающий гарантию на месяц!
— Знаю, но я не это имел в виду… Просто теперь мне еще больше не хватает ее. Я бы хотел прожить так, чтобы потом… ну… ладно, неважно.
— Поверь, не все потеряно. Только если в оправдание ты расскажешь историю о волшебном блокноте, стирающем слова любви, вряд ли она бросится тебе на шею…
— Естественно… Но что мне делать? Она не хочет даже выслушать меня!
— Пока не знаю… Давай потом обсудим. Сейчас пора собираться, завтра утром мы уезжаем. По-моему, Орнелла немного устала от нас.
— Хорошо.
Я уже настроился провести тут еще день. Странно, как быстро привыкаешь к пустоте. И потом, мне было приятно, что я сумел немного развлечь бабушку.
* * *
На прощание Орнелла обняла меня и сказала, что рассчитывает еще увидеться. Я ответил, что с удовольствием приеду.
Честное слово.
Я чувствовал себя неловко, как всегда во время прощаний. Когда машина тронулась, я обернулся и посмотрел на бабушку.
Надеюсь, она прочитала в моем взгляде то, что у меня не получилось сказать.
* * *
Приятно наблюдать, как с каждым часом дороги становятся все шире, а машин на них — все больше. Помогает потихоньку вернуться к обычной жизни, почувствовать себя аквалангистом, поднимающимся с морского дна.
На улице темно, я страшно устал. Поднимаюсь по лестнице в надежде, что Джулия уехала и в квартире пусто. Не тут-то было! Уже на лестничной площадке слышу крики моей бывшей. Вопли становятся все громче по мере того, как я подхожу к двери. Кажется, она опять ругает Шарлотту.
Я вхожу и вижу, что Джулия угрожающе тычет пальцем в дочку.
— Шарлотта, завязывай с этими глупостями! Хватит нести бред! Ты меня с ума сведешь!
— Я не вру, честное слово! Мы играли в мяч…
— Шарлотта, это неправда! Ты маленькая врунья!
Джулия замечает меня, замолкает и качает головой.
— Эта девчонка невыносима… Хотя тебе, наверное, плевать. Через два дня нас тут не будет, и месье снова заживет спокойно!
— Джулия, прекрати, я очень устал и не хочу ругаться… Что происходит?
— Что происходит? Эта мадемуазель клянется, что только что была в сквере и…
Пока мать перечисляет ее преступления, я поворачиваюсь к малышке, чтобы незаметно подмигнуть ей, как вдруг замечаю…
— Шарлотта! Что ты делаешь, черт возьми?
— Ты тоже будешь меня ругать?
— Зачем ты взяла мой блокнот?
— Я нарисовала тебе картинку.
— Отдай сейчас же!
Я вырываю у нее из рук блокнот, и она испуганно убегает в спальню.
— Что ты так кричишь на нее? Она ничего не сделала с твоим блокнотом! — возмущается Джулия.
— Подожди, ты видела, как она взяла его, и ничего не сказала?
— Она нашла его и пообещала, что будет очень аккуратна. Ей хотелось сделать тебе приятное!
— Ты разрешила ей рисовать в моем блокноте? Она ведь могла испортить кучу воспо… кучу страниц! Если мне не удастся стереть ее рисунки, все будет потеряно! Потеряно!
— Стереть рисунки? Кажется, ты окончательно свихнулся…
Я открываю блокнот и нервно листаю. Через несколько секунд дохожу до пятидесятой страницы и вижу картинку: большой человечек, напротив него маленький, а между ними, на уровне ног, красный кружок.
Одно мгновение, и я уже не просто нервничаю, а покрываюсь холодным потом.
— Джулия, скажи, она давно закончила рисовать?
— Не знаю, минут десять назад!
Десять минут…
И рисунок не пропал. Не может быть…
В голове проносится фраза, которую Джулия произнесла, ругая девочку.
— А почему ты вообще кричала на Шарлотту?
— Все нормально? Успокоился?
— Джулия, ответь, пожалуйста, на вопрос.
— Она уверяла, что вы с ней только что играли в мяч, хотя ты еще даже не вернулся, а мы весь день сидели дома!
— Играли в мяч… Как на рисунке?
— Да, как на рисунке. Ты, она и мяч. Ты что, идиот?
Такое ощущение, словно сердце перестало биться.
Неужели Шарлотта пережила тот момент, который нарисовала?
Я иду в спальню, вытираю мокрые от слез щеки девочки и беру ее ручки в свои большие ладони.
— Скажи, Шарлотта, мы с тобой вместе играли в мяч?
— Да, только что, в парке. Но мама говорит, я все придумываю.
— Мы играли… когда ты закончила рисовать, прямо перед тем, как я пришел?
— Ну да! А потом мы бегом вернулись домой, потому что начался дождь!
Поворачиваюсь к окну: на небе ни облачка.
Я припоминаю одну прогулку, когда нам пришлось бежать домой из-за внезапно хлынувшего ливня. Это было больше месяца назад.
Снова смотрю в блокнот. Рисунок все еще на месте.
Надо признать очевидное: Шарлотта только что пережила воспоминание, нарисовав картинку в блокноте.
Как это могло произойти? Я хорошо помню дедушкино письмо, он говорил, что всего один человек может пользоваться блокнотом!
Так он и написал: «Один, всего один».
Моя сестра ведь ничего не ощутила, так почему же Шарлотта…
Нет…
Это не…
Письмо!
Там ведь все сказано!
Я прицепился к фразе: «Один, всего один…»
Но не заметил то, что дедушка говорил перед этим: «Этот блокнот раскроет свои возможное только перед одним наследником его владельца».
Перед одним наследником его владельца…
Я закрываю дверь спальни и возвращаюсь в гостиную.
— Джулия, я все знаю о Шарлотте.
— Что ты знаешь? Что она сочиняет какую-то ерунду?
— Нет. Я знаю, что Шарлотта моя дочь.
* * *
Джулия стоит, окаменев. Она открывает рот, но не может выдавить ни звука.
— И не думай врать. Я уверен на сто процентов. Поэтому сначала ты уложишь Шарлотту и убедишься, что она успокоилась, а потом объяснишь мне все.
Она ненадолго уходит в спальню, потом возвращается и опускается на диван, не осмеливаясь взглянуть мне в глаза. Некоторое время она сидит неподвижно, потом внезапно заливается слезами.
