– Андреаполь… Антипино… Бежецк…
Названия неведомых городков читались легко и привычно, точнее – автоматически, но когда он пытался работать с цифрами, сознание начинало пробуксовывать, мысли слеплялись в тяжелый, плотный ком. И страшно было делать усилия, чтобы их разлепить – казалось, там, в голове, от этого что-то лопнет, начнет плавиться, голову заполнит густой и вязкой, клокочущей жижей. Есть же – кровоизлияние в мозг. Может, так оно и происходит…
Андрей выхватил из упаковки новую салфетку, незаметно, словно в задумчивости растирая лицо, вытер пот; спину, тоже вспотевшую и тут же озябшую, колола рубашка, хотелось о что-нибудь поскрестись. Вообще – вскочить, сделать такое… Выбежать.
– Так-так-так, – вымученно-бодрым шепотом зачастил он, изо всех сил себя успокаивая. – Так-так-та-ак… – Скомкал и бросил измочаленную салфетку в корзину под столом; попытался пошутить, развеселить себя – усмехнулся: «Уборщица подумает: наконец-то Андрюша Головин простудился. Хе-хе».
Да, он очень редко болел, никогда не брал бюллетени, не ломал ни рук, ни ног… Только вот знает ли о его существовании уборщица? Конечно, она не может не замечать, что кто-то сидит за этим столом – в корзине появляется мусор, иногда, в непогоду, на полу остаются грязные отпечатки подошв его туфель. Но он не встречал в их отделе уборщицу – она приходит или рано утром, или поздно вечером; значит, и уборщица не встречает его.
– Хм!
Что же «Персен»? Когда? «Персен» должен помочь, должен… Сейчас растворится, поступит в кровь…
– Так, Бежецк был… Бежецк бы-ыл… Беревайка… – Внимательно щурясь, Андрей смотрел на цифры, покручивал валик мышки. – Беревайка… разливайка… – Находил количество реализованной продукции, остаток, искал возможный запрос на новую партию. – Беревайка… – Искал, проверял, находил и тут же терял, тут же забывал нужные данные, возвращался, щелкал мышкой, открывая всё новые окна, закрывал, набирал комбинации цифр, буквы, складывающиеся в слова, сохранял, сомневался, перечитывал, пересчитывал… А воображение в это время рисовало, рисовало ярко, как будто это уже происходило на самом деле, как он вскакивает, опрокидывая стул, как выбегает из этой комнаты, как спускается по лестнице, прокатывается, как в детстве, по перилам, как нажимает кнопку сигнализации, и его «форд» приветственно чирикает в ответ; он открывает дверь, садится, гладит руль… «Так, наверно, японец какой-нибудь в офисе перед землетрясением с ума сходит – всё в нем кричит: надо бежать, надо бежать, а он сидит и работает».
Взглянул на часики в углу экрана. 15:03. Всего-навсего!.. И грядущие три с половиной часа сидения здесь, глядения в монитор и щелканья мышкой показались непреодолимо, невыносимо длинными. Еще три с половиной сожженных, погубленных, убитых часа… Три с половиной часа его жизни. Единственной, первой и последней.
«М-да! – Он подчеркнуто выразительно усмехнулся. – А что ты предлагаешь? – Ему показалось сейчас, что говоря себе «ты» и именно так – снисходительно-наставительно, есть шанс приструнить эту распоясавшуюся, вышедшую из-под контроля часть себя. – А? Что? За это убитое время ты получишь пятнадцатого числа хорошую пачку денег. Ты будешь заправлять машину, заплатишь за квартиру, на эти денежки ты ешь, и не «Роллтон» с сосисками. На эти денежки ты сможешь подарить ей…» – «А что? – ехидно перебила его эта часть. – Что действительно ценного ты-то сможешь ей подарить? Кольцо с бриллиантом? Дачу в Николиной Горе? Норковую шубу? Да безделушку убогую. Или сводишь вкусно поесть пару раз. И никогда ничего настоящего ты не купишь. Ни ей, ни себе».
– Великооктябрьский, – тихо зарычал он, стараясь заглушить эту внутреннюю перебранку. – Так… Великооктябрьский… Двенадцать коробок…
Встал и пошел к двери.
Частые гуляния по офису, походы в курилку, в туалет или к чайному столику не приветствовались. Но несколько раз в день подняться со стула было делом обычным. Необходимым даже. И он пошел уверенно, деловито, словно по крайней нужде отвлекся от интересного занятия. И тут же запнулся – почувствовал, что рубашка прилипла к спине, стянула лопатки. Он забыл надеть пиджак, и сейчас ему казалось, он был уверен – все видят на его спине темное, мокрое от пота пятно… Не меняя выражения лица, развернулся, в несколько широких шагов, почти прыжков оказался у своего места и набросил пиджак. Сунул руки в рукава, поправил воротник, галстук… Снова идти? Идти… А куда?
Куда… Просто так уйти, исчезнуть с работы до завтра он не имеет никакого права. Это расценят как дезертирство и, в лучшем случае, сделают строгое предупреждение, могут и штраф влепить, а главное – подорвана будет его репутация. Относиться начнут, как к троечнику в школе…
Курить совсем не хотелось – в горле, где-то в самом его верху торчит горький, душащий сгусток. И привкус рыбной котлеты… Просто побродить, развеяться, отвлечься за пределами комнаты?.. Нечем там отвлекаться. Скучные узкие коридоры, двери, за которыми другие отделы. В торцах коридоров – туалеты… Лестница, киоски на первом этаже? Нет, не поможет это, не успокоит, не отвлечет. И не убыстрит движение времени.
Он стоял перед своим рабочим местом уже с минуту, догадываясь, что на него все сильнее обращают внимание. Действительно, он бы и сам не остался равнодушным, если бы кто-то вот так же вскочил, пошел, резко вернулся, надел пиджак и теперь бы торчал без движения, глядя в стол. Даже не на монитор компьютера, а просто в стол… Он приподнял голову. Теперь смотрел на монитор. И испугался своей оплошности – отлучаясь, запрещалось оставлять открытые файлы. Непонятно, почему именно запрещалось – все компьютеры в отделе были соединены в сеть, любой, при некотором усилии, мог войти в документы другого, но тем не менее…
Андрей положил правую руку на мышку, вывел компьютер в ждущий режим.
Ну а что встал-то? Куда хотел пойти? Хотя бы себе это надо объяснить… Нет, так нельзя – взять себя в руки. Сесть. Сесть и работать. Что это в самом деле? Сотни тысяч людей его возраста сидят сейчас и работают – считают сложные цифры, пишут доклады, проводят мониторинги… Сходить, набрать стакан воды, выпить. «Персену» еще… А потом сесть и работать.
Скорее угадал, почувствовал, чем глазами увидел движение в кабинете-будке начальника отдела. Поднял глаза, мгновенно придав лицу деловито-озабоченное выражение. Начальник жестом подзывал его; Андрей бодро кивнул, машинально подвинул клавиатуру, затем проверил узел галстука. Ровно. Пошел. Тихо покашлял, прочищая горло, порастягивал губы, готовясь к разговору… Довскакивался…
– Можно? – коротко стукнув костяшками пальцев, Андрей приоткрыл легкую, почти сплошь из небьющегося стекла дверь.
– Да, заходите. – В голосе начальника больше недоумения, чем неудовольствия. По крайней мере – пока.
Андрей вошел в тесноватый – стол, кресло управляющего, несколько стульев, шкаф – кабинет. Прикрыл дверь.
– Садитесь.
Сел; ноги некуда было деть, и он поджал их, кисти рук положил на край стола. Смотрел на начальника, но не в глаза, а между ними – на поросшую бесцветными волосками переносицу.
