— Зато я и не такое умею. Веди к своему трупу — сейчас я тебя воскрешу.
Лод Нэйгавец сделал было шаг… но тут же остановился.
— А остальных? — спросил он, указывая на прочих паладинов, сдерживающих асугалей. — Ты воскресишь всех моих братьев, что погибли сегодня?
— Я тебе что — бездонный колодец? — поджал губы Креол. — Воскрешение мертвого — очень тяжелый ритуал. Больше одного в день не осилю. И то если не поврежден мозг, и ткани еще не начали разлагаться. Тебе голову, надеюсь, чисто отрубили? Череп цел?
— Но почему тогда именно меня? — вместо ответа спросил лод Нэйгавец.
— Потому что ты у них самый главный. Выбор очевиден.
— Я от всей души благодарю тебя, святой Креол, — поклонился паладин. — Ты дал мне возможность умереть не в инвалидном кресле, а на поле сражения. Долгие годы я не смел и надеяться на такое счастье. Прошу, передай лоду Гвэйдеону, что я благословляю его на дальнейшие свершения, и да не осрамит он честь нашего Ордена.
— Ты вообще о чем? — начал раздражаться маг. — Ты идешь или нет? Давай быстрее — у меня и другие дела есть.
Лод Нэйгавец мягко улыбнулся и покачал головой:
— Нет, святой Креол. Я отказываюсь. Великий Магистр — не главный, а лишь первый среди равных. Я не желаю для себя такой привилегии.
— Как пожелаешь, — буркнул Креол, выдергивая посох из земли. — Твоя жизнь — поступай как хочешь. Уговаривать не собираюсь. Только не пожалей потом…
Лод Нэйгавец проводил взглядом удаляющегося мага и чуть заметно усмехнулся. Может, когда-нибудь святой Креол тоже поймет, что земная жизнь — это далеко не главное сокровище, дарованное человеку.
Сказано в Астаро, что истинно верующий обладает той истинной свободой, что недоступна остальным. Свободой от страхов, болей и горестей, от телесных желаний, от мирских устремлений. Свободной волей человек избирает служение не плоти, но духу — и смерть перестает страшить, ибо она есть не конец, но лишь начало.
Начало новой жизни.
— Я ни о чем не жалею! — рассмеялся паладин, вновь бросаясь в сечу.
Асугали зло хлюпают слизистыми пастями, спеша собрать как можно большую жатву, пока не прибыли новые гости. По негласному договору жнецы душ являются на поля сражений только в самом конце, когда все уже затихает. Но демоны жадны и прожорливы — им трудно вытерпеть, они всегда подоспевают самыми первыми.
Лод Нэйгавец запрокинул голову. В закатных небесах открывается множество других врат — изливающих свет и чудесную музыку. Из них сотнями вылетают юные девушки. В радужно-пестрых одеяниях, с белоснежными волосами, а главное — с переливающимися стрекозиными крыльями.
— Единый Дух!… - прохрипел какой-то усатый гусар, запрокинув голову. — Поди ж — не врали жрецы, оказывается!…
С улыбками проскальзывая меж свищущих щупальцев, чудесные небожительницы подхватывают рокушцев за руки и взмывают в небеса, к вратам в благой Шемуссен. Асугали издали хоровой протяжный вой — добыча уходит, ускользает!…
Паладины заработали мечами еще быстрее, сдерживая все сильнее ярящихся демонов. Асугали не желают делиться сладким мясом с кем бы то ни было. Человеческие души — это их пища! Их законное достояние! Так предначертано с начала времен, и по-иному быть не может!
— Подмога близка, братья, держимся!!! - прогремел лод Нэйгавец, разрубая очередное щупальце.
Он оказался прав. Вслед за Вратами Единого на поле распахнулась еще одна светящаяся арка — огромная, полыхающая чистейшим белым светом.
Из арки выступила гигантская фигура. Необычайно рослый молодой паладин с золотыми волосами. Доспехи сверкают так, что больно взглянуть, за спиной развевается плащ цвета чистого снега, в руках длинный лучистый клинок.
— Слава павшим героям! — звонко воскликнул он, салютуя товарищам по Ордену.
Асугали, взбешенные таким бесцеремонным вмешательством, единым пучком ринулись на пришельца, стремясь смять его, опрокинуть, швырнуть обратно в портал. А если удастся — то и ворваться за ним следом, ища новую добычу, куда более аппетитную, чем эти ничтожные человечки.
Но меч в руках паладина ожил пылающей зарницей, даже не рассекая, а просто аннигилируя демонов, обращая их буквальным образом в ничто.
— Я лод Каббас, Страж и Хранитель Врат Пречистой Девы!!! - грозно нахмурился гигант, расшвыривая асугалей. — И ни одна тварь мимо меня не пройдет!!!
Следом за лодом Каббасом из портала выходят другие паладины — все молодые, в ослепительно сияющих доспехах. Лод Нэйгавец узнал некоторые лица — он видел их в Галерее Героев.
Приход к паладинам подкрепления заставил асугалей отступить к своим мглистым порталам. Бессильно шипя и плюясь призрачной слизью, они осторожно выуживают остатки добычи — словно шакалы в присутствии могучего льва.
— Поспешите, паладины! — воззвал основатель Ордена. — Это не наш Каабар, Врата не будут открыты долго!
— Я повинуюсь, лод Каббас! — склонил голову лод Нэйгавец, вступая в сверкающую арку.
Идя по светящемуся коридору, он, сам того не замечая, с каждым шагом менялся. Спина, к старости обретшая сутулость, распрямлялась, плешь покрывалась свежими волосами, на лице разглаживались морщины. Сбросив груз бренной плоти, девяностолетний паладин становился снова молодым.
То же происходило и с остальными. Души павших воинов неслись к необычайно чистому свету… пока коридор не закончился.
На выходе их встретила женщина удивительной красоты. Глаза сияют любовью ко всему живущему, а ласковая улыбка исцеляет все страхи и тревоги…
— Добро пожаловать домой, друзья мои, — раскрыла гостеприимные объятья Инанна. — Теперь ваша битва закончена. Пришло время отдохнуть…
Глава 22
Солнце заходит. По полю бегают санитары, высматривая в грудах тел живых. Им помогают паладины — благородные рыцари не отказывают в помощи даже серым.
— Эй, браток, ты как, жив?! - окликнул санитар бойца, пригвожденного к земле пикой.
— Мертв, — спокойно ответил седоусый гренадер. — Уже лет двадцать.
Среди эйнхериев, как и среди паладинов, потерь оказалось совсем немного. Их не защищает керефовая броня, и они не могут исцелять раны наложением рук, но им ничего такого и не требуется. Серебром серые не запаслись — они ведь даже предположить не могли, что у рокушцев тоже окажется своя нежить. От колдовства гренадер Хобокена по-прежнему надежно оберегают татуировки киигов. Так чем же их можно укокошить?… Только пушками да гранатами.
Правда, кое-кто из мертвых солдат все же получил серьезные повреждения — картечь, пики с саблями, пули, выпущенные в упор. Теперь они — кто сам, а кто с чьей-нибудь помощью — себя заштопывают. Одни просто стягивают суровыми нитками глубокие раны, другие пришивают руку или ногу. А некоторые — даже голову.
