В конце концов мне пришлось признать мое поражение. Я сдался. Хорошо это или плохо, но я таков, как я есть. Теперь мне необходимо объясниться с тобой, но я долго не находил в себе мужества. Ведь речь идет не только о тебе, еще и обо всех тех людях, которых я люблю и уважаю, но которые неодобрительно — мягко говоря — относятся к гомосексуалистам. Объявив себя геем, я превращаюсь в странного маргинала и как будто лишаюсь полноправного общения с миром. Большинство людей ненавидят геев, считая их в лучшем случае отщепенцами, в худшем — извращенцами.
От всего этого я чувствовал себя безмерно несчастным.
Мне повезло, когда я встретил Энрике. Он по рождению принадлежит другой культуре. Хотя семья его католическая, но индейские корни остаются и от этого никуда не уйти. И там существовало иное видение сексуальности, отличное от общепринятого в нашем мире. Во многих индейских племенах не было никакого запрета на гомосексуальные отношения. Энрике гораздо более образован в этом отношении, чем я, и он показал мне научные статьи, которые описывают даже институциированный гомосексуализм. В некоторых племенах молодым мужчинам, находящимся в статусе воина, были вообще запрещены сексуальные контакты с женщинами и в качестве сексуальных партнеров были разрешены только мальчики.
Ты пойми меня правильно — я не даю никаких оценок, это просто социальная ситуация, которая отражает какую-то сторону человеческого существа. Если хочешь, это свидетельство, что гомосексуальные отношения не всегда осуждались обществом.
Энрике освободил меня от ужасного груза вины перед всем миром и дал чувство уверенности в том, что наши отношения — наше личное дело, наша любовь не касается никого, кроме нас, и не нуждается в одобрении или неодобрении общества. Но для того чтобы я чувствовал себя счастливым, мне почему-то нужно, чтобы ты перестала делать вид, что не знаешь, что я гей, признала этот факт и с ним смирилась.
Это будет честно. И, в конце концов, это будет хорошо.
Я знаю, что, предъявляя тебе эту правду, я ставлю тебя перед чисто христианским конфликтом: в глазах твоей церкви я грешник, и тебе это больно. В утешение тебе могу сказать только одно: надеюсь, что Бог будет милостив к грешнику, чей грех есть «неправильная» любовь, более, чем к тем, чей грех — открытая ненависть.
Несмотря ни на что, я очень рад, что написал наконец это письмо, которое так долго не мог написать, но все-таки уехал, чтобы дать тебе время прийти в себя и принять это признание. Я тебя очень люблю, мамочка, и люблю Гришу, и всех ваших друзей, с которыми всегда так весело и шумно.
Твой сын Алекс.
25
1989 г., Иерусалим.
Реставратор Йосеф — Эстер Гантман
Уважаемая госпожа Гантман!
Я уже начал работу над Вашей книгой. Большая часть текста была мне знакома — это один из вариантов Агады. Сюжет, о котором Вы меня спрашиваете, довольно редкий: там изображена обнаженная женщина, верхняя часть тела которой выглядывает из кустов. Руки, заплетающие ей косы, принадлежат Господу Богу. Этот мидраш, скорее всего, средневековый, но появляется впервые в сказаниях реба Симеона Бен Манассии. Я, конечно, этого не знал, но вчера у меня был в гостях мой приятель, сотрудник отдела рукописей Иерусалимского музея. Текст следующий:
«Из сказания реба Симеона Бен Манассии:
С материнской заботливостью Господь собственноручно заплетает в косы волосы Евы перед тем, как впервые показать ее Адаму».
Если у Вас нет крайней нужды, приятель мой не советует продавать эту книгу.
Она не особенно ценная, поскольку не большая древность, но, как он говорит, исключительно удачная по составу. Если хотите, я могу передать ее на экспертизу, и Вам дадут соответствующее заключение, но сама по себе экспертиза довольно дорогое дело. Я займусь Вашей книгой на будущей неделе и надеюсь, что к концу месяца все сделаю.
Искренне Ваш, Йосеф Фельдман.
26
1959–1983 гг., Бостон.
Из записок Исаака Гантмана
Я никогда не думал, что страсть к собирательству чего бы то ни было может иметь ко мне отношение — она всегда мне казалась достаточно низменной. Любовь к предмету собирательства идет от тщеславия коллекционера. В какой-то момент, посмотрев на полку последних моих приобретений, а также на кучу счетов, которые я отложил отдельно, я понял, что потихоньку стал коллекционером. Я покупаю книги, которые не собираюсь читать, а отчасти и не могу — персидская книга XVIII века куплена исключительно ради прелестных миниатюр.
Установив это, я потратил все воскресенье, чтобы провести ревизию, и составил нечто вроде каталога. Альбомы по искусству, которые я покупал с тех пор, как у меня появились какие-то деньги, в счет не идут. Я учитываю только миниатюры — в моей коллекции восемьдесят шесть не столько редких, сколько очень красивых книг с миниатюрами. Я просмотрел их впервые последовательно, одну за другой, и понял, что я всегда, не отдавая в этом отчета, покупал только книги с библейскими сюжетами. И тогда я догадался, что это мое пристрастие идет от того впечатления, которое на меня произвела первая книга подобного рода, увиденная мною в Венской национальной библиотеке, когда я учился на медицинском факультете. Я любил заходить в отдел редких книг, и в то время драгоценные книги выдавали читателям прямо в зал. Мне в руки попала известнейшая Венская «Книга Бытия», книга VI века, и несколько миниатюр врезались в память на всю жизнь. Из них прекраснейшая — Елиезер, доверенный раб Авраама, встречает Ребекку у колодца. Ребекка изображена два раза: одно изображение, когда она идет с кувшином, а второе — когда поит верблюдов Елиезера. Вдали нарисован очень условно город Нахор, и свою миссию — сватовство Исаака — слуга еще не исполнил, но дело уже слаживается. Облик Ребекки, как и полагается в миниатюре, очень тонко прорисован и напоминает жену мою Эстер. Я это только теперь понял. Длинная шея, тонкие руки, тонкая талия, маленькая грудь, без жировых отложений, с которыми всегда столько хлопот на операционном столе, — все то, что и до сих пор мне кажется в женщинах привлекательным.
Вот таким образом складываются мужские пристрастия — увиденная в юности красиво нарисованная картинка.
Я еще раз со вниманием просмотрел купленные мною книги и уверился в том, что присутствующие в этих разнообразных сюжетах женщины, если они появляются, все глазастые и длинношеие, — только на них задерживалось мое внимание. Ни «воительницы», ни женщины типа вамп меня никогда не привлекали. Забавно, что это открытие я сделал на восьмом десятке лет.
Другая мысль, которая тоже запоздало пришла мне в голову: а как вообще в еврейских книгах присутствуют эти миниатюры с изображением людей? Известно же, что изображение человека было запрещено. А прославленные во всем мире персидские миниатюры? В исламе ведь тоже существует запрет на изображение человека. Напишу-ка я по этому поводу письмо драгоценному Нойгаузу. Наша переписка довольно дискретна, но она не прервалась, хотя последние три года мы только обменивались поздравлениями с праздниками.
