– Ох, Викуль…
– Бабуль, только я не поняла, почему Лариса замуж за этого Захарова вышла, если так его ненавидела? И сын ведь не его, получается?
– А вот это была вторая часть Марлезонского балета, которую устроил Захаров. Хотя вряд ли он мог подумать, что уж так у него все отлично сложится. Даже и мечтать о такой мести не мог. Господи, как я устала. Как будто опять все заново пережила. Тяжело это, детка. Очень тяжело. Все равно все болит. И болит, и болит…
– Бабуль, давай ляжем, ты мне потом все расскажешь, хорошо?
– Нет, не смогу потом. Не хочу. Я тебе все расскажу, и давай договоримся, больше мы к этому разговору возвращаться не будем, если ты не хочешь меня раньше времени похоронить.
– Бабуля!
Лариса стенографировала то партсобрание. Рука привычно летала по блокноту, а глаза ничего не видели от слез. Она умирала с каждой буквой, с каждой строчкой. И уже в середине собрания догадалась, что будет дальше. Знала, что Захаров не промолчит, чувствовала, к чему он клонит. Поднять глаза на Петра она боялась – так страшно, не за себя, за него – ей не было никогда. И она уже не верила, что все, что было неделю назад, случилось с ней. Тогда, вечером, когда Петр пришел к ней домой, она сказала, что ждет ребенка. И он долго лежал, положив голову ей на колени, гладил ее живот, пока еще без внешних признаков еще одной жизни, и говорил, как они будут счастливы. Она тогда и вправду была самой счастливой женщиной на свете.
– А твоя жена? – спросила Лариса.
– Она умная женщина. Она поймет меня и простит, – сказал Петр и поцеловал ее крепко, обнял и прижал. – Не волнуйся, все будет хорошо. Я никуда от тебя не денусь. Ни за что. Мы обязательно будем вместе.
– А твоя дочка? – спросила Лариса.
– Но ты же ее тоже будешь любить?
– Конечно, конечно, буду!
– Вот и хорошо.
– Ты меня любишь?
– Ну а как ты думаешь? Как я могу тебя не любить? Ты ведь моя самая родная, самая хорошая!
В тот вечер Лариса не знала, что уже буквально через неделю ее жизнь изменится и все уже решено. Не ею, не Петром, а Захаровым, который назначил дату празднования. И все покатилось с горы, как камень, валун, сорвавшийся, отколовшийся от скалы и несущийся вниз, набирая скорость.
Когда на партсобрании было принято решение об увольнении Петра Борисовича с занимаемой должности, Лариса нашла в себе силы оторваться от блокнота и посмотреть на Петра. Он смотрел в зал, туда, где в заднем ряду сидела его жена. Он искал поддержки не у Ларисы, а у нее. В эту минуту он и сделал свой выбор. Лариса видела, как жена Петра, как всегда невозмутимая и сдержанная, кивнула ему. И ему было достаточно этого кивка. Он знал, что она рядом, что поможет.
Лариса боялась, что она, узнав об измене, да еще при таких обстоятельствах – Захаров опозорил всех прилюдно, – подойдет к ней. И вжалась в свой стул, продолжая лихорадочно записывать последние слова и фразы. Это, конечно, смешно, но в тот момент Лариса боялась Петиной жены больше, чем Захарова. Она не знала, что ей сказать, как в глаза смотреть, как оправдываться. И в чем оправдываться? Ведь Петя сам Ларису выбрал, сам хотел развестись – она и не заикалась об этом. Лариса была виновата только в том, что полюбила и много лет ждала именно Петю. А еще ей очень хотелось подойти к нему, взять за руку, прижаться, принять на себя его неприятности, его позор. Пусть лучше ей будет хуже, пусть ее уволят, изгонят из поселка, лишь бы ему было легче. Но вокруг было слишком много людей. Женщины смотрели на нее осуждающе, перешептывались, но Лариса этого не замечала. Ей было все равно – пусть болтают. Только бы к Петру пробиться. Но как заставить себя встать со стула, подойти? А он? Он стоял рядом с женой, опустошенный, но не один. Она же своей красотой, непроницаемым взглядом отодвигала от него людей. Никто не подходил. Не позволял себе лишнего.
Лариса в тот момент почувствовала, что жена Петра не станет с ней выяснять отношения. Тем более прилюдно. Не было в ней в тот момент ни ревности, ни горечи, ни обиды за предательство мужа. Лариса, муж – для нее они не были врагами. А вот Захаров – враг настоящий, который одержал победу. Тогда она ему губу и разбила. За всех сразу – за себя, за мужа, за дочь. И Лариса знала, что будет дальше. Поняла, почувствовала нутром. Все, все закончилось, как ничего и не было.
Петр с семьей очень быстро уехали, хотя никто не гнал и в спину не свистел. Люди его любили и поддерживали. Но жена настояла – уезжаем, и точка. Подальше. Чтобы и следа не осталось. И никаких проводов, никаких прощаний. Уезжали с того самого вокзала. Поезд две минуты стоял – вполне достаточно, чтобы забросить два чемодана и запрыгнуть самим. И пусть увозит, пусть все останется в прошлом. А там видно будет, все наладится. Не может такого быть, чтобы не наладилось. Только не у них. Пока Захарову новые швы на губу накладывали, они уже далеко были.
Лариса думала, что ее сразу уволят, Захаров не даст ей житья. И тоже хотела вот так – сесть в поезд и уехать куда подальше. Но страшно. У Пети семья. А у нее никого. Куда она поедет? Да еще беременная. И на Петра надежды уже никакой. Где он? Что он? Даже письма не напишешь. Нет адреса. И телеграмму не пошлешь. Лариса решила ждать. Просто ждать. И не сомневалась, что Петр проявится, напишет ей сам, все расскажет про себя и скажет, как ей жить дальше. Выполнит то, что обещал – не оставит ее. Но писем не было, и новостей не было. Ни одной ниточки. Оборвал все.
Лариса от переживаний беременность переносила тяжело – токсикоз, угроза выкидыша. То больница, то снова дома, одна. И на работу ходила как прокаженная. Люди же злые. Как только живот стал заметен, так на нее все ополчились. Даже женщины не понимали, почему она ребенка решила оставить. Мало у мужика проблем, так ты ему еще одну подбросишь? Все же знали, что ребенок от Петра. Никто и не сомневался. И получается, она во всем виновата – и что из семьи увела, и что забеременела, наверняка специально, чтобы удержать да до развода довести. И сколько ни лей слез, все равно ничего не докажешь – что любовь была, что ребенка Петр тоже хотел. Ну и пальцем, конечно, показывали, куда ж без этого. И напридумывали всякого.
Тут уж без Захарова не обошлось, который масла в огонь подливал и темы для сплетен подбрасывал. Чуть ли не проститутку из Ларисы сделали. Говорили, что до этого с Захаровым пыталась сойтись, а не получилось, так на Петра перекинулась. И все – ради места получше. Чтобы поближе к начальству. А вот как все обернулось. Вот теперь и расплачивается за грехи. Сама виновата. Надо было головой думать, прежде чем с женатым мужиком связываться. Да еще при такой жене. Неужели она думала, что Петр бросит жену? Да ради чего? Ради этой жизни? С ней? Лариса против жены Петра – тьфу, никто. Он же не дурак, выбрал, где ему лучше, с кем надежнее. И молодец, что семью не стал бросать. Законная ведь жена, и ребенок в браке рожден. Ну а то, что загулял, так с кем из мужиков не случалось? Мало ли кто с кем гуляет, не на всех же жениться! Лариса соглашалась – да, все так, сама виновата. Во всем виновата. И никто, больше чем она сама себя, ее не изведет. Если бы могла, все локти себе искусала.
