— Прошу прощения еще раз.
— И кого ты там прячешь? — требовательно спросила Стелла, как только Джулия открыла дверь. Внешность у Стеллы была экзотической: широкое, выразительное лицо, миндалевидные глаза, прямые черные брови, длинные темные волосы. На ней был роскошный халат-кимоно, а волосы она убрала в высокий пучок. Несколько выбившихся прядей, еще влажных после ванны, прилипло к шее. — Савьер сказал, у тебя гости. Ты с кем-то встречаешься? Почему мне ничего не сказала? Кто там у тебя?
— Не твое дело, — ответила Джулия, специально, чтобы позлить Стеллу. Она еще не простила ее за то, что та рассказала Савьеру о тортах. К тому же Джулию взбесило, что Стелла требует, чтобы она ей доложила, встречается она с кем-нибудь или нет, а сама переспала с Савьером три года назад и ничего ей не рассказала.
Она закрыла дверь, но, как только вернулась в гостиную, снова раздался стук. Очень громкий и очень настойчивый. Стелла не собиралась сдаваться без боя.
— Она не успокоится, пока тебя не увидит, — сказала Джулия Эмили. — Ты как? Не возражаешь?
Эмили совершенно не возражала, даже наоборот. Она поднялась с диванчика и следом за Джулией вышла в коридор.
Как только Джулия приоткрыла дверь, Стелла с жаром проговорила:
— Я никуда не уйду, пока…
Джулия открыла дверь шире, Стелла увидела Эмили и умолкла на полуслове.
— Это внучка Ванса Шелби, — сказала Джулия. — Эмили, это Стелла Феррис.
Стелла, кажется, потеряла дар речи.
— Эмили пришла узнать, какой была ее мама, когда жила здесь.
Стелла быстро оправилась от потрясения.
— Очень приятно с тобой познакомиться, Эмили. Мы с Савьером и твоей мамой были друзьями. Пойдемте вниз, поедим пиццу. Я покажу тебе школьный альбом.
Как только Стелла посторонилась, освобождая проход на лестницу, Эмили без колебаний сбежала вниз, перепрыгивая через три ступеньки. С ее тонким, изящным лицом и стройной гибкой фигурой как-то легко забывалось, что она в сущности еще ребенок. До тех пор, пока она не совершала что-то подобное — по-детски порывистое и внезапное.
Прежде чем Стелла успела ступить на лестницу, Джулия схватила ее за рукав.
— Не рассказывай ей, что сделала ее мама.
Стелла обиженно засопела.
— За кого ты меня принимаешь? Я же не зверь какой.
Они спустились вниз, где их с нетерпением ждала Эмили. Стелла повела их на кухню. Полы ее шелкового халата эффектно развевались.
Савьер стоял спиной к двери и смотрел в окно. Услышав, как они входят в кухню, он обернулся. Его брови поползли вверх, когда он увидел Эмили.
— Ого! И кто эта прелестная барышня?
Возможно, в устах кого-то другого этот вопрос прозвучал бы напыщенно или насмешливо, но Савьер произнес его так, словно обращался к очаровательной молодой женщине в белых перчатках. В том, как Стелла и Савьер общались с незнакомцами, всегда присутствовал некий врожденный аристократизм — что-то такое, что выдавало породу.
— Это и есть гостья Джулии, Савьер. Так что можешь перестать дуться. Это Эмили, дочь Далси Шелби, — подчеркнула Стелла.
Савьер и бровью не повел.
— Очень приятно.
Он протянул руку, и Эмили ее пожала. При этом она хихикнула, что удивило Джулию. Эмили была не похожа на глупенькую девчонку, которая хихикает по любому поводу.
— Давайте есть, пока пицца не остыла. Джулия? — Савьер подошел к столу и выдвинул стул для Джулии, не оставляя ей выбора.
Пиццу ели без церемоний, прямо из коробки. Джулия старалась быстрее доесть свой кусок, чтобы скорее уйти к себе. Савьер держался свободно и непринужденно. Он с улыбкой наблюдал за Джулией, как будто знал, что у нее на уме. Стелла тоже держалась раскованно и естественно, словно сидела за столом не в домашнем халате, а в платье от Диора. А Эмили смотрела на всех троих как на подарки под новогодней елкой.
— Так значит, вы знали маму? — не вытерпела она.
— Мы хорошо ее знали, — ответила Стелла. — Мы с Далси были в одной компании. В компании близких подруг.
— Розы Мэллаби? — спросила Эмили.
— Да. Савьер встречался с девушкой по имени Холли, тоже из нашей компании. Так что он был одним из почетных бойфрендов.
— А с Джулией вы не дружили? — спросила Эмили.
— Я в то время ни с кем не дружила, — сказала Джулия.
Эмили удивленно посмотрела на Джулию. Джулия улыбнулась и протянула ей бумажную салфетку, показав жестом, что у нее губы испачканы в соусе.
— Почему? — спросила Эмили, вытирая рот.
— Быть подростком очень непросто. Мы все это знаем. Розам Мэллаби это давалось легко. Но не всем так везет.
— А чем занимались Розы Мэллаби? — спросила Эмили. — Общественной деятельностью? Сбором пожертвований?
Стелла рассмеялась.
— У нас была совершенно другая компания. Я сейчас принесу альбом.
Она швырнула в коробку корочку от пиццы, вышла из кухни и уже через пару минут вернулась обратно. Возможно, Стелла была единственным человеком на свете, способным найти свой школьный альбом, не перерыв всю квартиру.
— Вот. — Она положила перед Эмили толстую книгу в темно-зеленой обложке с серебряной надписью: ОСТОРОЖНО, ЗЛЫЕ КОТЯТА! — Это Розы Мэллаби, — сказала она, открыв книгу на первой страницы. — Твоя мама, конечно же, в центре. Перед началом уроков мы все собирались на школьном крыльце. Это опять твоя мама, на балу выпускников. Это она королева бала. А это Савьер в школьной футбольной команде.
Савьер покачал головой:
— Я редко играл.
Стелла бросила на него косой взгляд.
— Потому что боялся испортить такое лицо.
— Вполне уважительная причина.
Стелла перевернула страницу:
— А это Джулия.
На снимке Джулия сидела на самом верхнем ряду трибуны у футбольного поля. Она часто там обедала в одиночестве. Это была ее территория, ее безопасное место. Перед школой, на обеденной перемене, когда прогуливаешь уроки, иногда даже ночью.
— Какие у вас были длинные волосы! Да еще ярко-розовые! — воскликнула Эмили. Она повнимательнее присмотрелась к снимку. — Вы красили губы черной помадой?
— Да.
— В то время никто не знал, чего ждать от Джулии, — сказала Стелла.
Джулия улыбнулась и покачала головой:
— Я была совершенно безвредной.
— Для других — да, — пробормотал Савьер, и Джулия непроизвольно подтянула пониже длинные рукава рубашки.
— После десятого класса отец отправил Джулию в школу-интернат, — сказала Стелла Эмили. — Она очень долго не возвращалась сюда. А когда вернулась, ее никто не узнал.
