— Давай потом пообщаемся, Беверли. Сейчас я устала и хочу домой.
«Вот только где мой дом?» — подумала Джулия про себя. Квартира, которую она снимает у Стеллы? Папин дом в Мэллаби? Очередная съемная квартира в Балтиморе? Еще вчера все было ясно, а сегодня все снова запуталось.
— Нет, нет, нет. Я и так целый день за тобой бегаю. Если бы я знала, что ты будешь здесь, я бы сразу сюда и пришла, а не заходила бы к Стелле и не ждала бы тебя целый час. Эта Стелла такая странная. Что ты здесь делаешь в обед? — снова спросила она. — Ты здесь никогда не бываешь в такое время.
— Беверли, это мой ресторан. Я здесь хозяйка. Могу приходить и уходить, когда вздумается.
— Кстати говоря… Простите, парни. — Беверли ввинтилась между двумя мужчинами, сидевшими у стойки, растолкав их бедрами. В итоге вышло тесновато, но Беверли, похоже, была не против. Мужчины тоже. — Вот он, этот сюрприз, о котором я говорила! — Беверли бросила конверт на стойку перед Джулией. — Твой папа мог бы мной гордиться. Мой адвокат подготовил все документы о совместном долевом владении рестораном. Тебе надо лишь подписать эти бумаги и передать мне половину «Барбекю Джея». Тогда потом, когда мы его продадим, мы сможем поделить прибыль. Как совладельцы.
Мужчины, сидевшие с двух сторон от Беверли, с любопытством уставились на Джулию. Беверли тоже сверлила ее взглядом в ожидании, что она скажет. Люди за соседним столиком разом притихли. Они все слышали. А вскоре все, кто был в зале, стали поглядывать в их сторону. Новость облетела весь ресторан, словно дым на ветру.
Джулия смотрела на конверт на стойке. Ей должно было быть все равно, но почему-то не было. Как и прошлая ночь не должна была значить вообще ничего, однако значила очень многое. По прошествии целой минуты Беверли нервно заерзала.
— Джулия, ты сама знаешь, я это заслужила. — Она перегнулась через стойку и добавила, понизив голос: — Мне казалось, мы пришли к пониманию.
— В моем понимании, — сказала Джулия, наконец оторвав взгляд от конверта, — мой папа тебя любил, а ты его бросила.
В ресторане вдруг стало тихо.
Беверли раздраженно схватила конверт.
— Ты сейчас явно не в настроении. Судя по виду, ты сегодня не выспалась. И не думай, что я не заметила, что ты пришла в той же самой одежде, в какой была вчера. Давай-ка взбодрись, соберись. А я подожду тебя снаружи.
— Нет, Беверли. Закончим все здесь и сейчас. — И тут Джулию прорвало. — Ты была для него всем. Когда ты появилась, он вообще перестал меня замечать. Теперь у него была ты, а меня как бы и не было вовсе. Эти шрамы, о которых ты постоянно упоминаешь… они поэтому и появились. Он работал как проклятый, но тебе было этого мало, да? Пока ресторан приносил прибыль, тебе с папой было нормально. А когда он разорился, ты его бросила. И ты правда считаешь, что я отпишу тебе половину папиного ресторана? Ты считаешь, что ты это заслужила?
Беверли поджала тонкие губы, накрашенные перламутровой помадой цвета спелого персика.
— Прежде чем бросать камни в других, посмотрела бы на себя. Ты его бросила первой. И в долгах он увяз только из-за тебя. Так что, милая, не выступай и не вешай на меня всех собак.
Джулия даже опешила от такой злобы. Но и сама разозлилась изрядно.
— Причем тут я и его долги?
Беверли желчно рассмеялась.
— А как, ты думаешь, он платил за твой исправительный интернат и за колледж? Все, что он зарабатывал, на них и уходило. А поскольку ты из другого штата, то и плата была выше. Он заложил все, что имел. Ради тебя, неблагодарная ты девчонка. Но я все еще оставалась с ним. Я его бросила, только когда Бад стал проявлять ко мне интерес, а твой отец не сказал ни слова. Он давно перестал мной интересоваться. Только о тебе и говорил. Что ты первая в семье окончила колледж, что ты живешь в большом городе, как ты воплощаешь свою мечту. Он как-то очень удачно забыл, что ты едва не искромсала себя на куски, что ты залетела в шестнадцать лет, что ты жила на его деньги и даже ни разу не приехала, чтобы с ним повидаться.
Джулия видела удивление на лицах людей, сидевших в зале. То, чего люди не знали о ее шрамах, они могли и додумать. Но никто не знал о ее беременности.
Хотя Джулия была поражена этой новостью — она даже не знала, что отец стольким пожертвовал ради нее, — у нее в голове что-то переключилось, и все сразу встало на свои места. Отец никогда не умел проявлять свои чувства.
Джулия провела много часов на сеансах психотерапии, пытаясь пересмотреть свои ожидания — и особенно в том, что касается мужчин в ее жизни. Ей хотелось красивых жестов и прочувствованных слов, потому что она так и не получила этого от отца. Иногда ей казалось, что ее безумная юношеская страсть к Савьеру, который казался сказочным принцем, была просто попыткой найти все то, чего ей не хватало в отношениях с папой.
Но как она могла не заметить? Папа все делал тихо. Он не любил громких слов. Даже в своей любви к своей дочери. Трагедия заключалась в том, что никто этого не понимал. Никто из тех, кто был рядом. Все его бросили, потому что им не хватило ума замолчать и услышать его. Пока не стало слишком поздно.
Нет, подумала Джулия. Еще не поздно.
На глаза навернулись слезы, но Джулия все же сумела их удержать.
— Он был простым человеком, хорошим и добрым. — Джулия сама себе поражалась. Неужели она на такое способна? Вот так взять и высказаться перед всеми. — Он заслуживал лучшего, чем мы с тобой, Беверли. Ты не получишь ни половины, ни четверти, ни тысячной доли этого ресторана. И никто не получит. Это было его единственное утешение. Единственное, что никогда его не подводило. У него и так все забрали. Ресторан — последнее, что осталось. — Она указала на дверь. — Уходи, Беверли. И больше не возвращайся. Тебе здесь не рады.
— Хорошо, я уйду, — процедила Беверли сквозь зубы. — Но я вернусь. Когда ты уедешь. И ты ничего не сможешь сделать.
— Я ей напомню, что ей здесь не рады, — заявила Шарлотта, менеджер дневной смены. Джулия и не заметила, как она подошла и встала у нее за спиной.
— Я тоже, — поддержала новая официантка.
— И я, — откликнулся один из мужчин, сидевших за стойкой.
— Я тоже напомню, — крикнул кто-то из зала. Ресторан наполнился одобрительным гулом.
Похоже, Беверли этого не ожидала. Она остановилась в дверях и обернулась к Джулии. Если бы взглядом можно было убить, Джулии уже не было бы в живых.
— Ты всегда так! — рявкнула Беверли. — Заваришь кашу, а потом уезжаешь. И пусть другие расхлебывают.
— У меня для тебя новость, — сказала Джулия. — Я никуда не уеду.
Ресторан взорвался аплодисментами, и Беверли выскочила за дверь.
Джулия стояла, тяжело дыша. А в голове билась все та же мысль: «Что я сделала, черт возьми?»
