Эмили откусила кусочек печенья и улыбнулась. Она прикрыла губы рукой и проговорила с набитым ртом:
— Очень вкусно. У вас хорошо получается.
— У меня большой опыт. Я пеку сладости с шестнадцати лет.
— Наверное, здорово иметь такой дар.
Джулия пожала плечами.
— Я тут почти ни при чем. Просто так получилось. Благодаря одному человеку. — Иногда она злилась на то, что никогда не открыла бы в себе этот дар, никогда не узнала бы, что у нее получается лучше всего, если бы ее к этому не подтолкнули. Она уговаривала себя, что неважно, как именно в ней открылся ее талант. Важно, как она его применяет и сколько любви из него исходит. Эмили, кажется, собиралась спросить, что Джулия имела в виду, поэтому Джулия быстро проговорила: — Как прошел первый день в Мэллаби?
Эмили дожевала последний кусок печенья, проглотила его и сказала:
— Я ничего не понимаю.
Джулия скрестила руки на груди и прислонилась бедром к древнему холодильнику оливково-серого цвета.
— Насчет чего?
— Насчет того, почему мама уехала. Почему оборвала все связи с Мэллаби. У нее были друзья? Какая она была, когда жила здесь?
Джулия замешкалась, не зная что говорить. Эмили предстояло многое узнать о Мэллаби, о той катастрофе, которую вызвала ее мама. Кто-то должен ей все рассказать. Но только не Джулия.
— Как я уже говорила, я ее плохо знала, — осторожно сказала она. — В школе мы были в разных социальных группах, и мне в то время хватало своих проблем. А с дедушкой ты говорила? Вот кого надо спросить.
— Не говорила. — Эмили убрала за ухо непослушную прядь волос. Она была такой хрупкой, такой искренней и открытой. — Он весь день прятался у себя в комнате. Может, она с ним поссорилась? Может, поэтому она и не хотела сюда возвращаться? Как вы думаете?
— Я думаю, нет. С Вансом никто никогда не ссорится. Пойдем сядем.
Джулия приобняла Эмили за плечи и отвела ее в гостиную. Там стояла единственная на всю квартиру красивая вещь — двухместный васильковый диванчик, выставочный образец, который мать Стеллы отдала ей из своего интерьерного магазина. Еще там был маленький телевизор, стоящий на старом журнальном столике, и расшатанный книжный шкаф, забитый сковородками и кастрюлями, не поместившимися в кухне.
Уезжая из Балтимора, Джулия оставила почти все свои вещи на тамошнем складе хранения. С собой взяла только одежду и кухонные принадлежности для готовки, так что в здешней ее квартире обстановка была весьма скудной. Облезлая старая мебель и много пустого пространства. Впрочем, Джулию это не огорчало. Она и не собиралась устраиваться здесь с удобствами — это было лишь временное жилье, и какой смысл его обустраивать? Когда они сели, Джулия проговорила:
— Могу только сказать, что твоя мама была самой красивой, самой популярной девочкой в школе. Ей это давалось без всяких усилий. Бесподобные наряды. Идеальная прическа. Несокрушимая уверенность в себе. Она входила в компанию девочек, называвших себя Розы Мэллаби. Это были крутые девчонки из богатых семей, у которых есть деньги. Я к ним не относилась.
Эмили удивленно распахнула глаза.
— Мама была популярной? У дедушки Ванса есть деньги?
В дверь постучали.
— Прошу прошения, — сказала Джулия, поднимаясь с диванчика. Она была уверена, что это Стелла, и поэтому испуганно вздрогнула, когда открыла входную дверь, почувствовала дуновение аромата свежескошенного сена и увидела Савьера, стоявшего на крошечной лестничной площадке.
— Я принес пиццу, — объявил он с лучезарной улыбкой. — Спускайся к нам.
Тут явно что-то происходило. За все полтора года, что Савьер захаживал к Стелле по четвергам, он ни разу не приглашал Джулию присоединиться к их тесной компании.
— Спасибо, но я не могу. — Она сделала шаг назад, чтобы закрыть дверь.
Савьер внимательно посмотрел на нее.
— Если бы я точно не знал, что тебя трудно смутить, я бы подумал, что ты все-таки смущена.
Это ее задело.
— С чего бы мне вдруг смущаться?
— С того, что теперь мне известно, что ты печешь торты для меня.
Джулия фыркнула.
— Я не говорила, что пеку их для тебя. Я сказала, что я их пеку из-за тебя.
— Значит, ты все-таки это сказала!
На этот раз Джулия не отвела взгляда, когда Савьер посмотрел ей в глаза. Да, она это сказала. И как бы ей ни хотелось обратного, это была чистая правда. В ту давнюю ночь, их единственную ночь, когда они лежали бок о бок на школьном футбольном поле, глядя на звездное небо — такого красивого неба Джулия не видела никогда, ни до той ночи, ни после, — он рассказал ей о том, как его мама пекла торты теплыми летними вечерами, и где бы он ни находился, он всегда это чувствовал и мчался домой со всех ног, ориентируясь по пылинкам сахарной пудры, пляшущим в воздухе, словно пыльца на ветру. Он их чувствовал. Он их видел.
Торты обладают волшебной силой. Они призывают и манят. Этому ее научил Савьер.
— На самом деле я, кажется, говорила, что пеку торты из-за таких, как ты, — сказала она. — В конце концов, ты — моя целевая аудитория.
Судя по всему, он ей не поверил. Но все равно улыбнулся:
— Классно ты вывернулась.
— Спасибо.
Савьер заглянул в квартиру поверх плеча Джулии. Он никогда не бывал у нее в гостях, и она не собиралась приглашать его сейчас. Савьер вырос в богатстве и роскоши, а она — нет. Но ее квартира в Балтиморе была вполне милой — слегка авангардной, немного богемной. Точно такой, какой Джулия стала теперь. В здешнем жилище нет ничего от нее самой. Она не хотела, чтобы он это видел.
— Как вкусно пахнет. Хочу жить в твоей кухне.
— Там мало места. И здесь я пеку только по четвергам.
— Я знаю. Стелла сказала мне, когда ты вселилась. Думаешь, почему я хожу сюда по четвергам?
А она даже ничего не заподозрила. Он отлично таился.
— Я не могу к вам спуститься. У меня гости. Думаю, вы со Стеллой и без меня замечательно повеселитесь. — Джулия закрыла дверь, привалилась к ней всем телом и медленно выдохнула. И только потом поняла, что не слышала, как Савьер идет вниз по лестнице. Она повернула голову и прижалась ухом к двери. Он до сих пор там стоит? Наконец из-за двери послышался звук удаляющихся шагов.
Она оторвалась от двери и вернулась в гостиную.
— Прошу прощения.
— Если вы заняты, я могу прийти позже, — сказала Эмили.
— Не говори глупостей.
— Если мама была такой популярной, значит, ее все любили?
Джулия замялась, но прежде чем она успела хоть что-то сказать, в дверь опять постучали.
