– Тоже неплохо, – согласился Кофа. – Но знавал я великих людей, которым удавалось успешно совмещать эти непростые занятия.
Они бы, дай им волю, до ночи трепались. А я бы слушал и слушал. Ужасно соскучился, оказывается, по их пикировкам. А еще больше – по себе, слушающему Джуффина и Кофу с наслаждением, любопытством и тревогой: а ну как взаправду поругаются? Поди их разбери.
И вдруг оказалось, что старый добрый я – вот он, здесь, никуда не делся. Я бы обниматься с ним полез, но мое раздвоение личности, к сожалению, не зашло настолько далеко. Пока.
Что особенно прекрасно в старом добром мне – в отличие от нового, многоопытного и самодостаточного, он никогда не стеснялся обратиться за советом и помощью к старшим.
А в этом кабинете старших сейчас было целых две штуки, не считая задремавшего буривуха. Грех не воспользоваться.
– Слушайте, – сказал я. – Ради вас обоих я готов на все, в том числе жрать и спать, не покладая рук. Можно одновременно. Если это сделает вас счастливыми – не вопрос, договоримся, в лепешку разобьюсь. Но только давайте сперва вы придумаете, как мне появиться перед всеми остальными. С чего начать новую жизнь? Хочется, чтобы шума вокруг меня было поменьше – вернулся и вернулся, эка невидаль. Давно пора. И чтобы Меламори не откусила мне голову на радостях.
– А может? – изумился Кофа.
– Может. – Джуффин ответил вместо меня. – Во-первых, голова сэра Макса вкусна и полезна для здоровья, это знают все амбициозные юные ведьмы. А во-вторых, он столько раз убедительно излагал леди Меламори причины, по которым при всем желании не может вернуться в Ехо, что теперь его появление будет выглядеть, скажем так, несколько бестактно. Я, признаться, совершенно упустил это из виду. Вечно забываю, что в их возрасте люди способны сердиться и обижаться всерьез. С другой стороны, подумаешь – ну голова, ну откусит. Новая отрастет.
– Чужими головами разбрасываться дело нехитрое, – укоризненно заметил я. – Но на самом деле, я же не только Меламори говорил, что никогда не вернусь. Сэр Мелифаро, конечно, вряд ли станет покушаться на мою жизнь. Нумминорих – тем более. У него вообще легкий характер. А все равно им обоим будет обидно, потому что выйдет, как будто я зачем-то им врал. Как будто они не друзья, а чужие люди. Это только сэр Шурф у нас святой. Буркнул, что мое возвращение кажется ему чрезвычайно досадным событием, но он вполне готов это как-нибудь пережить. Вот уж кому можно говорить правду и только правду, с утра до вечера. И, слушайте, есть же еще другие люди. Все мои знакомые, начиная с Хейлах и Хелви и заканчивая Его Величеством. Я вообще не представляю, что в Ехо думают о моем долгом отсутствии. Что вы им говорили? И как мне следует теперь себя вести? Что рассказывать, чтобы не завраться до полного абсурда? Потому что говорить правду в моем случае было бы полным безумием. Да и не готов я продолжать быть человеком, с которым все это случилось. Пора бы мне от него отдохнуть.
– Желание понятное, – кивнул Джуффин. – Но, кстати, ты имеешь полное право загадочно помалкивать. Допрашивать тебя в любом случае никто не станет. У нас вообще не очень принято лезть в чужие дела. Разве что потихоньку собирать сплетни. Боюсь, ты этого не заметил, потому что связался со мной, а я – прискорбное исключение из общего правила.
– Так, стоп, – сказал Кофа. – На мой взгляд, Макс совершенно прав. Во-первых, даже я сам вряд ли готов услышать все то, что он мог бы рассказать. А значит, и другим об этом знать ни к чему. А во-вторых, если есть хоть малейшая возможность избежать обид и прочих недоразумений, ее надо использовать. Просто ради экономии времени и остальных ресурсов. Где там мой укумбийский плащ? Надень-ка его, сэр Макс, и если кто-то зайдет, сиди тихо. Будем думать.
– По идее, никто сюда в ближайшее время не зайдет, – зевнул Джуффин. – Я всех разогнал. В смысле, отпустил по домам сразу после обеда. Благо в городе наконец-то ничего не происходит. Подозреваю, это сказывается благотворное влияние сэра Макса. Население о его возвращении пока не знает, но сердцем чует. Ну или задницей, кто чем. Вот и присмирели от греха подальше. Страшнее сэра Макса, как известно, Темного Магистра нет.
– Это пока они не знают, что я даже в модном полуметре над землей ходить не умею, – проворчал я. – И лучше бы никогда не узнали. Потому что все-таки позорище.
И закутался в плащ-невидимку. Кофу надо слушаться, это правило я когда-то, в самом начале жизни в Ехо, усвоил одним из первых и ни разу о том не пожалел.
– На самом деле, тут и думать особо не о чем, – объявил Кофа. – Что там сэр Макс будет рассказывать, а о чем молчать, это вы сами как-нибудь сочините. Но вернулся он конечно же не по собственной воле. Сам не понял, как это случилось. Раз – и тут. Например, проснулся, а за окном вместо привычного не пойми чего почему-то Ехо. Такая вот неожиданность. Ничего из ряда вон выходящего тут нет, подобных случаев история знает немало. В старые времена с колдуном, который ни разу не исчезал на пару дюжин лет, чтобы потом внезапно объявиться невесть откуда, никто и говорить всерьез не стал бы. Технические подробности для заинтересованной публики с вас, Джуффин, я в этой вашей так называемой Истинной Магии слабо разбираюсь. Зато я разбираюсь в людях. И ясно, что в такой ситуации у некоторых наших общих знакомых не будет ни единого шанса обидеться, что Макс не внял их уговорам вернуться домой. Зато вас, – он выразительно посмотрел на Джуффина, – почему-то послушался. И кстати, если Макс при этом сделает вид, будто помнит события последних лет, как позавчерашний сон, никто не станет напряженно ожидать, что он по секрету поведает какие-то невероятные тайны. Мы же понимаем, что в большинстве случаев дело вообще не в тайнах как таковых. А в демонстрации особого доверия.
– Какие все же смешные проблемы мы собрались решать, – ухмыльнулся Джуффин. – Но вы абсолютно правы. И теперь я понимаю, почему сэр Макс так упорствовал в своем желании оставаться невидимым. Надо было сразу обсудить это со мной, а не загадочно хмуриться, – сказал он мне. – Есть вещи, о которых я совершенно не беспокоюсь. Хотя бы потому, что на твоем месте был бы в восторге от возможности наврать с три короба каждому, кто пожелает слушать. Ах, какие это были бы прекрасные короба! Но это вовсе не означает, будто я не готов пойти навстречу человеку с иной позицией. По крайней мере, если этот человек – ты.
– Да я сам толком не понимал, что со мной творится, – признался я. – Пока сэр Шурф не объяснил. Он всегда точно знает, что меня беспокоит. Даже когда мне кажется, будто вообще ничего. Очень удобно. Поговорил с ним и понял: ясно, конечно, что как раньше уже не будет. Но хотелось бы, если возможно, позаимствовать из прошлого некоторые прекрасные вещи. Например, относительную простоту человеческих отношений. Без всех этих неозвученных догадок, таинственных намеков, интригующих недоговоренностей, потаенных обид и порожденного ими отчуждения. Я в этом вообще не разбираюсь. И учиться не хочу. Я прост, как деревенский пирог: вот я, вот моя начинка, и на этом все. То есть действительно все! Никаких дополнительных слоев, тончайших нюансов и внезапного послевкусия, наступающего тридцать лет спустя.
