В коридоре хлопнула входная дверь. Петрович оглянулся. Там, на пороге, стояла та самая юная мама, которую сегодня днем старик встретил на остановке. Казалось, что с того времени она плакала не переставая. Ее лицо еще больше покраснело и распухло от слез.
Девчонка упала на колени и протянула руки к Петровичу.
— Дедушка, миленький, отдайте! — прокричала она.
Петрович вытер со лба холодную испарину и ощупал ладонью левую сторону груди. Сердце не болело, но старик сомневался в том, что оно способно выдержать столько приключений за один день.
«Подкинуть ребенка захотела, стерва… — быстро оценил создавшуюся ситуацию Петрович. — Хотя может и не стерва она? Плачет же и даже на колени бухнулась…»
Чтобы еще больше не испугать и так потерявшуюся от горя девчонку, старик подошел к шкафу и спрятал ружье.
— Дедушка, миленький, отдайте! — повторила юная мама.
Она была удивительно искренна и одновременно наивна в своем огромном горе.
— Ну, а если не отдам? — строго спросил старик.
Девчонка закрыла лицо руками и зарыдала так, что Багира спрыгнула с дивана и отошла подальше в угол.
Петрович сел.
— Аг-г-гу!.. — громко сказал младенец. — Бр-р-рля!..
Старик посмотрел на ребенка.
— Понятно. Значит, есть хочешь?
— Аг-г-гу!..
Юная мама вскочила с колен и бросилась к дивану. Петрович перехватил ее руки возле самого одеяльца. Девчонка отчаянно сопротивлялась, пытаясь завладеть драгоценным свертком.
— Дедушка, я больше не буду!.. — кричала она.
— Детями, что ли, швыряться не будешь?
— Не буду!..
— И рожать больше не будешь?
— Не буду!..
— И с мужиком спать не будешь?
— Не буду!
По-прежнему удерживая девчонку за руки, старик усадил ее рядом с собой.
— Отдышись-ка маленько, а потом поговорим.
Юная мама попыталась возобновить схватку, но Петрович легко удержал ее. Гостья прерывисто дышала и часто всхлипывала.
— Чаю хочешь? — после небольшой паузы спросил старик.
— Что?!
— Чаю. Только заварки у меня нет, я с вареньем пить люблю.
Девчонка покосилась на старика.
— А ребенка отдадите?
— Отдам, — пообещал Петрович. — Но только после чая.
— Нужен мне ваш чай!
— Тогда иди отсюда и больше не приходи. А придешь — выгоню.
Гостья немного подумала и если не окончательно, то хотя бы наполовину придя в себя, согласилась остаться.
Петрович немного схитрил. Он поставил на плиту самый большой, трехлитровый чайник, доверху наполненный водой. Жиденькое пламя наполовину включенной горелки осторожно лизнуло мокрый, в капельках, бок чайника и надолго спряталось под его днищем.
Пока старик хлопотал на кухне. Девчонка покормила грудью ребенка.
Чай пили на кухне. Гостья жадно посматривала на тарелку с кусочками колбасы и сыра. Петрович улыбнулся и пододвинул тарелку поближе к молодой маме.
— Звать-то тебя как? — спросил он.
— Таня.
— А ребенка?
— Дарена, — уже с набитым ртом ответила гостья.
— Хорошее имя, — старик кивнул в сторону комнаты. — Спит девчонка?
— Угу.
— Уже легче, — Петрович отхлебнул чай. — Муж-то есть?
— Был.
— Что значит был?
— Умер. Поехал подработать денег в Москву, а там… В общем, никто толком не объяснил, что произошло. Говорят, авария… Я еще до того как Даренку родила, мужа похоронила.
Старик немного помолчал.
— Живешь-то с кем?
— Со свекровью и отчимом мужа. Тут недалеко от вас.
— Что, плохо живешь?
— Плохо. Пьют они сильно, а уйти мне некуда.
— Сама-то из каких будешь?
— Деревенская. Только меня тетка воспитывала, а у нее самой трое детей.
— Понятно. Ну, а по какой такой причине ты именно меня в приемные дедушки выбрала?
Гостья покраснела и опустила голову.
— Ну что молчишь? — старик подлил гостье чая. — Я, Танюшка, человек уже пожилой и стесняться меня нечего.
— Мне раньше… — гостья робко улыбнулась. — Мне раньше мультфильм один очень нравился. Этот… Про деда Кокованю, кошку Мурену и внучку Дарену. Хорошо они жили в лесу. Вот я подумала… Ну, что, в общем, хуже Дарене не будет. А еще, дедушка, все говорят, что вы очень богатый, потому что черных кошек продаете…
— Уже болтают, значит?! — удивился старик. — И кто же?
— Все… — Танюшка всхлипнула и неожиданно севшим голосом сказала. — Мне, дедушка, иногда жить не хочется… Тошно мне от такой моей жизни.
Петрович подавил вздох.
— Давай-ка, Танюшка, спать ложиться, — сказал он. — Утро вечера мудренее. Завтра мы посмотрим, что с тобой делать.
— Помочь хотите? — криво улыбнулась гостья. — Да кто я вам?
Старик вспомнил о той страшной беде, которая могла случиться час назад и коротко сказал:
— Считай что крестный.
Маленькую Дарену не стали будить и Танюшка легла вместе с дочкой. Петрович устроился на Витькином месте. Старик долго ворочался, вспоминая суматошный день.
«И чего только в жизни не бывает? — размышлял про себя Петрович. — И куда не посмотришь, беда за бедой… Покоя нет в людях, Господи!»
Перед тем, как уснуть старик вспомнил жену. Его мысли уже путались и в сонном полузабытьи образ Любаши получился особенно ярким. У жены было встревоженное лицо. Она что-то быстро говорила и показывала рукой за спину Петровича. Слов старик не слышал.
Он улыбнулся и спросил:
— Ты что говоришь-то?
Петрович хотел подойти поближе к жене, но вдруг натолкнулся на невидимую преграду. Она была похожа на толстое стекло.
«Нет, нет! — прочитал старик по губам жены. — Не надо!» Любаша снова показала рукой куда-то за его спину. «Туда смотри, туда!» Петрович поднял руку, протянул ее, но снова наткнулся на невидимую стену.
…Он проснулся глубокой ночью от громкого стука в дверь. Старик отбросил одеяло и сел. По полу стелился едва заметный, молочно-белый туман. Петрович протер глаза. Туман не исчез.
Входная дверь гудела от безостановочных ударов.
«Кого там черт несет? — лениво подумал старик. — Витька, что ли, из больницы сбежал?»
Он прошлепал босыми ногами в коридор, щелкнул замком, и дверь со скрипом распахнулась.
