— Отставить, поручик, не ко времени веселье, работы прорва, а вы тут тру-ля-ля разводите. Отправляйте клиента экспрессом по нулевой линии.
— Кхм, хм, не могу, матушка, только после вас. Без вашей визы, — Франт игриво ткнул пальчиком в косу, — никак не могу.
— Господи, все сама, все сама! — вздохнула Смерть, легко скинула косу с плеча и широким полумесяцем провела лезвием над головой Ивана Васильевича.
Что-то дрогнуло в душе его, словно ниточка хрустальная лопнула, зазвенело в ушах, свет померк, тело потеряло вес и чувства исчезли, словно в одно мгновение стал он духом бесплотным. Потом Иван Васильевич, увидел самого себя, словно со стороны.
Стоял он, схватившись за сердце, с совершенно безжизненным бледным лицом. Потом медленно осел вниз и упал навзничь. Иван Васильевич рванулся было к самому себе, чтобы помочь, но что-то удержало его на месте, не пустило. Он попытался закричать, позвать на помощь, но голоса своего не услышал. Хотя другие голоса, ставшие в последний час особенно ненавистными, слышал замечательно.
Франт разговаривал по мобильному телефону и одновременно сгонял разбредшиеся души в кучу. Смерть разминала пальцы и что-то бормотала себе под нос, словно школьник перед уроком, боящийся забыть выученное дома стихотворение. Кудряшка настраивала ловушку, сверяясь с табличками и покручивая регуляторы.
— Алло, база, нужна нулевая линия, груз одиночный, статус три семерки, прошу вне очереди! — бубнил Франт.
— С какого перепугу вне очереди, да еще по нулевой? Царя что ли отправляете, али Пушкина еще одного разыскали?
— Девушка, вы там вопросы то отставьте, вам сказано по нулевой, значит по нулевой! — разозлился Франт. — Наберут по объявлению, объясняй тут каждой, что да почем. Исполнять, как сказано, упал-отжался!
— Ага, кинулась прям так вот сразу! Допуск предъявите, накладную на сверхлимитный отбор энергии, справку о прохождении грузом карантина, отчет о последнем годе жизни груза…
— Слушай внимательно, читай по губам, повторять не буду, если ты сейчас не… — в трубке раздались короткие гудки.
Франт ошалело поглядел на трубку, потряс ее, поковырял в ухе, потом нажал на кнопку автодозвона. Ответ пришел неожиданно быстро: «Абонент находится вне зоны связи. Надеемся на ваше понимание. Козел!» Если первые две фразы звучали естественно для капризной мобильной связи, то последнее слово явно было лишним и поэтому особенно обидным.
— Ну, я вернусь, ну я им устрою, ну ты у меня покрутишься на вертелах! — орал Франт прыгая на осколках в дребезги растоптанного мобильного телефона.
— В принципе этого и следовало ожидать, — смиренно вздохнула Кудряшка. — Я вам давно говорю, матушка, ему ничего нельзя доверить, все испортит, напортачит, а нам… — она снова вздохнула, сложив пухлые ручки на груди, — … нам доделывать.
— Чт-о-о-о-о? — заорал, брызгая пеной изо рта, разъяренный внезапной выходкой Кудряшки, Франт. — Это кто напортачил? Это после кого ты всегда переделываешь, коза старая? Да я тебя…
— Цыц, поручик! Мадам, еще одно слово и вместо оперативной работы пойдете карточки в канцелярии разбирать. Я сказала всем цыц, а то… — Смерть угрожающе взмахнула косой.
Франт и Кудряшка, едва не вцепившись в кудри друг друга, замерли и опасливо поеживаясь, разошлись в разные стороны.
— Вот так-то лучше. Обойдемся без нулевой линии, по старинке, если не разучились еще. Заклинание первой ступени, транспортная магия, раздел трансгрессии, если кто забыл. Начинается со слов «Вринарубу тринамару…». Все помнят?
— Помним мы, помним, не школяры чай, — вяло, как побитые собачонки, тявкнули ее соратники.
— А ежели помним, — язвительно, как может только теща любимому зятю, сказала Смерть, — тогда по взмаху руки начинаем! И не забывать про тональность и ритм!
Она взмахнула свободной рукой, словно капельмейстер симфонического оркестра, и в тот же миг три голоса запели на три тональности заклинание. Причудливо сплетался ритм и звук, то ускоряясь, то замедляясь, то набирая громкость, то опускаясь до шепота.
Мир вокруг Ивана Васильевича начал скручиваться в светящуюся трубу, его потянуло вверх, он летел, набирая скорость, а заклинание неслось следом, не теряя своей мощи. В какой-то момент голоса слились в одну пронзительную ноту и разом оборвались, как лопнувшая струна.
Увидел он перед собой слепящий свет, вспомнил, что про то в книжках умных писалось, и приготовился встретиться с тем светом лицом к лицу. Выражение лица соответствующее торжественное настроил, руки на груди сложил, мысли очистил от лишнего и греховного. Сейчас грянут трубы сладкогласные, запоют ангелы «Аллилуйя».
Только из-за слепящей световой завесы никакого «Аллилуйя!» не загремело, а пробурчало что-то вроде недовольного старческого бормотания «Опять ты?». Потом из света высунулась босая нога и сильным пинком под зад отправила Ивана Васильевича обратно по трубе.
Светящиеся стены растаяли, сила пропала и… Иван Васильевич увидел все то же самое кладбище и те же самые лица, глядящие на него с совершенным изумлением. Потом он почувствовал новую силу, схватившую его за пятки и дернувшую, словно паровоз за веревку.
Он увидел себя стремительно летящим к собственному безжизненному телу, его окутала темнота, острая боль уколола в сердце. Иван Васильевич закашлялся и открыл глаза.
— Ничего не понимаю! — пробормотала Смерть, озабоченно глядя на свои руки и соратников. — Кто сфальшивил? — грозно нахмурилась она, вперив гневный взгляд во Франта и Кудряшку.
— Да бог с вами, матушка, как можно такое подумать? Все сделали по экстра классу, не в нас проблема! — хором открещивались те.
— Вы на что намекаете, крысы канцелярские? По-вашему я ошиблась?!
— Никак нет, — сипло прохрипел Франт, явно струхнувший. — Дозвольте доложить, это она в шестнадцатом такте…
— Ах ты, морда штабная, гусар недобитый, доложи-и-и-ть он изволит? Не доложить, а заложить, вот как это называется! А сам то, сам то, кто в тридцать пятом такте петуха дал?
— Господи, удружил компанию, одни склочники и недоучки! — схватилась за голову Смерть.
Иван Васильевич ощупал себя, пощипал, прочистил горло, не веря счастливому возвращению с того света. Странному возвращению, непонятному, но возвращению. Жив! Он лежал на траве, с каждым мгновением все больше приходя в себя, чувствуя, как по телу разбегаются горячие мурашки.
Сердце, только что остановившееся навсегда, наверстывало упущенное, отрабатывало сбой, гнало кровь по жилам упругими толчками. Организм воспрял, как природа после студеной зимы, очнулся, кинулся к жизни с удесятеренной силой.
— Что выкусили, колдуны чертовы? — тихонько одними губами ухмыльнулся Иван Васильевич. — Слабо с директором справиться?
Он пошевелился, поежился, напряг мышцы и неожиданно легко вскочил на ноги. Легко, как в молодости. Вскочил, чувствуя необычайный прилив сил и радости. Самое же странное в чувствах Ивана Ильича было ощущение постороннего шума, словно морская волна набегала на берег, рокотала, шумела, стекала бурливыми ручейками обратно.
