— Тебе какая разница? Если бы не ты, другой кто те души подобрал.
— А вдруг с дурным умыслом?
— Тебе то, что за забота?
— Не знаю, только сердцем понял, что надо…
— Сердцем — это правильно, это по-нашему. А давай ко мне, я тебя в начальники назначу, будешь привычным делом заниматься!
— К вам это к кому, стесняюсь спросить?
Ивану Васильевичу как-то не приходило в голову озаботиться этим вопросом ранее. Старичок и старичок, не будешь же у всех старичков спрашивать, кто они такие и где работают.
— Бог я, — признался старичок, без всякой гордыни в голосе.
Странно, но директор в его слова поверил сразу, переспрашивать не стал, документов требовать. Вообще никакого протеста те слова в его сердце не вызвали. Бог, так бог.
— Приятно познакомиться, давно мечтал увидеть воочию.
— Так значит по рукам?
— А можно немного погодя?
— Что так? Жить захотелось, дела вспомнились, завещание не успел оформить?
— Жить оно всегда хочется, сколько не живи, а много не покажется. Завещать мне нечего, да и некому. Дела и без меня примут, невелика сложность. Хочется жизнь переосмыслить, по-другому пожить, как все.
— Хорошее дело, только поздненько спохватился. Годков то эвона сколько, другие в это время давно уже в нашей епархии числятся!
— Сколько бог даст… прошу прощения, сколько судьбой отмерено, столько и протяну. Хоть день, хоть недельку, а поживу по-новому.
— Что же ты нового увидеть хочешь?
— Чую странность в себе необычную, словно все, что души мои знали, во мне скопилось. От великого знания вопросы всякие появляются. И думается мне, что могу я ответы на те вопросы найти.
— Найдешь и что дальше? Узнаешь ты первопричину всех бед, что делать будешь? Искоренять огнем и мечом?
— Нет! Сила моя не в страхе и смерти. Сам еще не разобрался. Как сейчас помню тот момент, когда души через меня проходили. До последнего самого крошечного мгновения все запомнилось.
— Нашел чем хвалиться, — хмыкнул бог. Ты же в том деле не более, чем посредником был.
— Так должно было быть, ан не стало. Чувствую я, что в любой момент могу то же самое без посторонней помощи сделать с кем угодно.
— Тебе это надо?
— Еще не разобрался, но не это главное.
— Что же для тебя главное?
— Душу я теперь по другому вижу, мир вокруг себя в ином свете вижу, людей могу понять настолько глубоко, насколько никто во всем мире не сможет.
— Гордыней попахивает! И до тебя знатоки душ человеческих водились и после будут!
— А я не рвусь в самые лучшие или единственные, что смогу, то и сделаю. Успею одного человека счастливым сделать, и мне достаточно будет — не зря жил.
— Не зря жил… А не успеешь, так получается, что зря жил?
— Не знаю, не берусь судить, вам виднее.
— А ты от вопроса не увиливай, считай, что на суд божий попал — вопрос задали, так отвечай, как на духу!
— Так вот сразу?
— Чего тянуть?
— Не зря! — твердо ответил Иван Васильевич. — Людям помогал, о других думал, не воровал, чужого не брал, старался попусту не обижать людей. Думаю, что не зря! Ежели кто меня в пример возьмет, так немного потеряет, вреда никому не будет.
— Пользы, правда, тоже никакой, — ухмыльнулся бог. — Если каждый надумает себе гарем из душ завести, чем я заниматься буду?
— Каждый не будет!
— Правильно, дураков нет! Уговорил, пусть один пока останется!
— Так мне…?
* * *
— Выходить тебе, просыпайся, милый! — бесцеремонно растолкала Ивана Васильевича добрая кондукторша.
— А как же…? Приснилось? Живой!
— Не помер вроде! — улыбнулась кондукторша. — Выходи, касатик, а то в парк уедешь!
Иван Васильевич поежился, вспоминая сон. Чего только не приснится под Новый Год, всякая ерунда в голову лезет. Надо отдохнуть. В деревню съездить что ли в праздники, поклониться родным местам?
Это же надо такое придумать, чтобы души жили на кладбище и он с ними компанию водил. К чему бы это? Снег видать выпадет под праздник. И пускай, давно пора, Новый Год на носу, а на улицах голым-голо. Куда только бог смотрит?
