Коренастый джолт пробормотал несколько слов. Он говорил на рами, однако резкий скрипучий голос и непривычный акцент сделали реплику туманной. Но главное Дарт уловил: длинноухий прошелся по всем вонючим крибам, предкам Птоза, не забыв о волосатой нечисти, одарившей жизнью его мать. Были еще какие-то добавления, наверняка изящные, но непонятные нюансы, от коих в глазах Глинта и Джеба вспыхнул боевой огонь, а Птоз налился кровью и судорожно выдохнул:
– Ну, сейчас ты выпьешь, отродье ушастое! Всех моих предков помянешь, клянусь Элейхо! Так напьешься, что уши обвиснут!
Гигант размахнулся и метнул кружку. Она просвистела в воздухе пушечным ядром, пробудив у Дарта смутные и неприятные воспоминания; затем раздался треск, и по лицу коренастого потекло вино, смешанное с кровью. Джолты взревели; рыбаки со своими подружками бросились прочь, а следом – важный рами, тащивший своих компаньонов, будто детишек. Кази, хозяин, прыгал у возвышения с кувшинами, заламывал руки и причитал:
– Во имя Предвечного, доблестные маргары!.. Ради ваших почтенных предков!.. И ради моих детей!.. Мир, доблестные, мир! Клянусь, я…
Джеб швырнул в него блюдо, Кази пискнул и скорчился за кувшинами, а три маргара ринулись навстречу джолтам, столкнувшись с противником на пороге пещеры. Столбы, державшие навес, с грохотом рухнули, тент накрыл толпу бойцов, звучные удары и проклятия смешались с топотом, треском бьющейся посуды и раздираемых одежд, затем снаружи, на террасе, послышались вопли прохожих и отдаленный барабанный бой. Схватка перешла в положение лежа, тент осел и начал дергаться туда-сюда, словно под ним шевелилась груда огромных жуков, не поделивших лакомой добычи; его бело-синяя поверхность то опадала, то выпирала волнами вверх, обтягивая чье-то темя, зад или кулак, и на ней стали проступать бурые пятна – может, кровь, а может, жирный соус.
Взирая на эту подковерную битву, Дарт с неодобрением хмурил брови. Какая-то мысль рождалась и билась в его голове, но, так и не оформившись до конца, заснула, убаюканная винными парами. Он потер нос, поглядел, как трепыхаются под тентом драчуны, пробормотал: «Что за болваны, право!» – и поднялся, слегка покачиваясь. Причины скверной репутации маргаров стали теперь понятными.
Барабанный бой сделался ближе, и два десятка серых беретов ворвались с террасы. Палки их заработали, не разбирая правых и виноватых, под тентом взвыли, и шевеление пошло на убыль, хотя в самой середине кто-то еще дергался и хрипел – то ли Птоз добивал коренастого, то ли наоборот. Откуда-то появились веревки, и стражи принялись вытаскивать драчунов, вязать запястья к шее и нанизывать на канат, попутно пересчитывая ребра палками. Но с Птозом, отбивавшимся руками и ногами, этот номер не прошел, и стражники, насев на великана впятером, свалили его наземь и закатали в тент. Как показалось Дарту, вся операция прошла с похвальной быстротой и несомненной ловкостью.
Он попытался разбудить дремлющую мысль и чуть не ухватил ее за хвост, однако ему помешали: в пещеру шагнул сержант в оперенном берете – не тот, что провожал его утром, а другой, постарше и помрачней. Небрежно присев перед Дартом, страж, поигрывая палкой, направился к Кази.
– Из-за чего сцепились в этот раз? Не поделили женщин? Или жратвы и медов не хватило?
Не отвечая, хозяин икнул и стал подниматься, потирая грудь, куда попало брошенное Джебом блюдо. Утвердившись на ногах, он снова икнул и с чувством произнес:
– Вот бурдюки бездонные! Чтоб им второй жизни лишиться! Чтоб их сожгли и запечатали прах в погребальных орехах! И чтоб орехи те не украсили узорами, а обваляли в нечистотах и бросили в Глотающий Рот! – Кази перевел дыхание, поднял вверх руки и завыл: – О, мой навес! Мои столбы! Моя посуда! Мой…
Сержант ухватил его за плечо и встряхнул.
– Что скулишь, Кази? Все убытки – за счет города! А я спрашиваю: из-за чего сцепились с джолтами?
– Дело чести, страж, – Дарт покачнулся, но с важным видом выступил вперед, отодвинув хозяина. – Джолты не выпили за Криба и оскорбили достойных маргаров словом и жестом.
– Дело чести, говоришь? Ну, маргар за маргара всегда заступник… – Ноздри сержанта затрепетали, раздулись, он принюхался и спросил: – А пили что? И кто такой этот Криб?
– Криб – почтенный предок Птоза, – пояснил Дарт, все еще покачиваясь и стараясь словить ускользнувшую мысль. – А пили тьо. Хороший напиток, клянусь Христовыми ранами! Только слабоват.
– Слабоват? – Рот сержанта приоткрылся. – Значит, слабоват, чтоб мне подавиться жабьим яйцом! А до жилища Нараты дойдешь? Или лучше тебя отнести?
– Нести не надо. Надо проводить. С почетом и барабанным боем. – Ухватив сержанта за локоть, Дарт направился к выходу из пещеры. – Что-то земля колышется, – сообщил он по дороге. – Второе балата началось, а?
– Еще первое не кончилось, – откликнулся страж. – Ну, ладно, ты его и закончишь. Полезешь в дыру, а дружки твои посидят в одном уютном месте… – Он тяжко вздохнул. – Клянусь Предвечным! Пользы от них, как от гнилых плодов, и вони ровно столько же… Отправить бы к жабам в озеро, было б спокойней!
В голове у Дарта что-то щелкнуло, и ускользавшая мысль попалась наконец в капкан. Он замер, опираясь на руку стражника, и, с усилием шевеля губами, произнес:
– Не надо к жабам… я… я их с собой возьму… в предгорья, к дыре… Разве они не маргары? Там их место, не здесь! Под ядовитым дождем и огненными бичами! Бьен?
Страж тоже остановился и с удивлением поглядел на Дарта.
– Огненные бичи и ядовитый дождь… Это хорошо! Это мне нравится, клянусь второй жизнью! Думаю, никто возражать не будет, ни доблестный Айд, ни почтенный Оити. – Он отступил назад и присел, почтительно склонившись. – А ты, мой господин, не только есть да пить горазд! И в голове твоей – не древесная труха!
Коснувшись эфеса шпаги, Дарт приосанился и сделал шаг на тяжелых негнущихся ногах. Губы его зашевелились.
– Я – маргар, солдат удачи… Настоящий маргар должен быть удачлив… Но не только… Фортуна слепа… Удачлив и хитроумен – так будет верней…
Он говорил, мешая земные и анхабские слова, но стражник, придерживая его за локоть, кивал и уважительно хмыкал.
Глава 14
Миновали два цикла.
Дарт провел их в беседах с Наратой и долгих неспешных прогулках по городу. Беседы были полезным дополнением к рассказанному троицей маргаров; из них он узнавал о местных обычаях и верованиях, о жизни Лиловых Долин и других поселений, о том, как здесь воевали и торговали, как охраняли границы и добывали пищу, как путешествовали, правили и поклонялись богам. Все это могло пригодиться – пусть не в сей момент, не для того, чтоб отыскать ферал и завершить с успехом миссию, но в будущем, в период ожидания спасательного корабля. Ждать придется несколько месяцев, что Дарта не слишком беспокоило; он уже решил провести это время в Лиловых Долинах. Если, конечно, не сгинет в дыре, не превратится в фарш в какой-нибудь вертушке и не сгорит под огненной сетью.
