- ДА-А-А… - присоединились к ней три чешуйчатые морды. - КРАСИВО…
- Мы любим иногда смотреть, как оно садится… или поднимается… - задумчиво поведала правая голова. - Это так… неповторимо… Когда мы были совсем маленькими, всего с двух людей ростом, то думали, что солнце - это другой Великий Змей, очень большой и далекий… Хала… Даже пробовали однажды до него долететь…
- И?… - с интересом спросила Василиса.
- Никому не под силу долететь до солнца… - хмыкнула левая голова. - Лети хоть до седьмой звезды… а оно все равно еще выше. Там, в вышине, трудно дышать и ужасно холодно…
- Холоднее, чем здесь? - удивилась молодица.
Она дрожала, как осиновый лист на ветру, - и это в теплой собольей шубе! Поднявшись на этакую верхотуру и увидав Костяной Дворец целиком, княгиня решила, что еще холоднее и быть-то не может! Ну разве только в ледяном тереме деда Мороза-Студенца, что живет далеко на полуночи, на острове Холголе, у берегов Ледовитого моря. Ан нет, оказывается, не только!
- Да как же такое может быть? - залюбопытствовала она. - Ведь чем выше - тем к солнышку ближе! Значит, теплей должно быть!
- Вот и мы так думали, - буркнула средняя голова.
- А на самом деле чем выше, тем холоднее, - сообщила правая. - И дышать там труднее - воздух какой-то становится… невкусный. Будто сметана, водой разбавленная - на вид вроде то же самое, а на вкус - жиденько, пресно. И крыльями махать почему-то трудно - словно бы раньше подпорки под ними были невидимые, а тут убрали их вдруг… Для нас, правда, крылья не главное - только рулить, опору держать, да равновесие блюсти… Иные Великие Змеи и совсем без крыльев летать ухитряются… Вот, например, те, что когда-то в Чайном Царстве жили…
- Это как же? - удивилась Василиса. - Разве ж птица или мышь летучая сможет без крыльев летать?
- Где птица, а где Великий Змей! - фыркнула левая. - Вон, ступа бабы-яги тоже безо всяких крыльев летает - как?
- Колдовством, вестимо!
- Во-во! А у нас в чреве есть такой шмат - вроде сердца, тоже дышит и колотится. Вот когда Великий Змей взлетает, так этот шмат его как бы подталкивает кверху, упасть не дает. И бухтит при этом сильно - будто меха кузнечные кто раздувает. Сама вот прислушайся, коли не веришь! А как на землю опускаешься, так он успокаивается, затихает. Такая особая полетучая кишка, у людей ее нет… и у птиц нет…
Последний краешек солнца скрылся за небоземом, пронзив напоследок алым лучом облако - будто струйка кровавая брызнула. Змей Горыныч, медленно-медленно планирующий над облаками, вздернул хвост и повернул крылья - пришло время возвращаться домой. За время любования закатом они с Василисой излишне удалились от Костяного Дворца - висеть в воздухе совершенно неподвижно трехглавый ящер не умел. Потому раскрывал крылья во всю ширь огромными кожистыми парусами и тихонечко дрейфовал по ветру, будто ладья без рулевого.
Удержаться на спине Змея Горыныча оказалось не так уж сложно. Мелкие заостренные шипы, идущие по трем шеям-столбам, на спине сходились в единую линию и вырастали настолько, что меж ними можно было сидеть с превеликим удобством. А когда требовалось, на спину чудища крепили хитрую упряжную конструкцию из ремней и веревок, способную вместить до полусотни всадников. Исполинский дракон без особых затруднений мог поднять и утащить пудов триста, а то и более того.
Трехглавое чудовище опускалось все ниже и ниже, наворачивая огромные круги вокруг Костяного Дворца. Приземлиться и взлететь для зверя таких размеров - задача нелегкая, для этого нужен немалый простор. Да, сесть Великий Змей при большой нужде может даже на малом пятачке, но вот снова подняться ему будет трудновато. Опустившись в лесу или большом городе, дракон застревает, становится очень уязвимым, может даже загибнуть совсем.
И потому у стен кащеевой цитадели специально для Горыныча проложили длинную широченную дорогу, вымощенную превосходным гранитом. Первоначально предполагалось использовать мрамор - Кащей не скупится на нужды своих соратников - но от мрамора отказался сам Горыныч.
Лапы-де скользить будут.
Вдоль этой дороги сейчас стояли восемь молодых татаровьинов с горящими факелами - они размахивали ими, показывая снижающемуся змею дорогу. Ими командовал девятый - старший скотник. Он тоже махал факелами и вопил:
- Осторожней, косорукие!… Не стой на пути, спалит!… Подале, подале расходись - ветрищем крыляным сдует, недотепы!… Вон он, батюшка наш, спускается уже - а ну, дайте дорогу, дайте дорогу!…
Горыныч расправил крылья во всю ширь, вильнул хвостом, меняя направление, а потом выдохнул пламя всеми головами, слегка дернулся и резко замедлил ход. Еще немного, еще, и вот когтистые лапищи касаются гранита, крылья поворачиваются в суставах, ловя встречный ветер, чудовище переходит на бег… медленнее… медленнее… еще медленнее… и вот уже все, остановился совсем.
- Как полеталось, батюшка?… - радушно окликнул его старый татаровьин, опуская факелы. - Хорошо ль крыла размял?…
- НЕДУРНО, - проревел Горыныч, задирая пасти вверх, чтоб выдохнуть остатки горючего газа, скопившегося за щеками. - ТЕПЕРЬ УЖИНАТЬ - И СПАТЬ!
- Уже все исполнено, батюшка! - отрапортовал старший скотник. - Пожалуй, пожалуй!…
- БЛАГОДАРСТВУЮ, - довольно рыкнул трехглавый змей, с благосклонностью взирая на крохотного человечка.
Несмотря на то, что для Великих Змеев большинство людей не слишком интересны, да и выглядят на одно лицо, этого татаровьина Горыныч отличал среди остальных. Последние пять лет именно он неизменно доставлял ему трапезы и руководил всеми прочими работами, призванными сделать жизнь трехглавого чудища как можно более приятственной. И потому человечек занял прочное место в башках Горыныча - даже дикий зверь запоминает того, кто за ним ухаживает, а Великих Змеев дикими уж никак не назовешь.
Хотя имени старшего скотника Змей Горыныч не знал и поныне.
Василиса Премудрая надела шапку-невидимку еще в полете. Спустилась наземь она тоже сама - втихомолку, не утруждая ни скотников, ни огнедышащее чудище. Хотя это было не слишком легко - пришлось карабкаться по заостренным чешуям, будто по лесенке.
Как она и ожидала, при известии о приготовленной ужине Горыныч думать позабыл о той, кого только что катал на спине. И очень скоро говорить с ним будет вовсе не о чем - нажрется от пуза и задаст храпака. Как минимум до завтрашнего полудня, а то и дольше. Великие Змеи любят подремать - особенно в нынешнюю пору, когда с полуночи все ощутимее веет приближающейся зимой.
Тяжелая поступь тысячепудовой драконьей туши затихла вдали, и Василиса осталась совершенно одна. Одна здесь - снаружи, за исполинскими стенами Костяного Дворца, под ночным небом Кащеева Царства. Только догорал на земле оброненный кем-то из татаровьев факел, да во всю мощь светила полная луна - недобрая сегодня ночь, самое любезное время для всевозможной нечисти.
Откуда-то издалека послышался грохот и лязг - то опустили подвесную решетку, перекрывающую большие ворота. Эти ворота отпирали не так уж часто - только когда Кащей выводил наружу или впускал внутрь целые армии… или одного Змея Горыныча. В прочее время обычно обходились малыми. Как вот сегодня - у малых ворот царило оживление, слышался шум, раздавался чей-то могучий бас, ему вторил раскатистый хохот, лязг оружия…
