- Теперь синяки останутся… - грустно подытожила княгиня, когда ее наконец-то отпустили. - А где это мы, господине Тугарин?
Вопреки ее ожиданиям, каган людоящеров приволок ее отнюдь не в сераль, а в совершенно иное место. Доселе Василиса даже не подозревала, что в кащеевой цитадели есть такое чудо - огромная круглая зала, сплошь уставленная армариумами
[56]
.
Папирусные и пергаментные свитки, восковые дощечки и глиняные таблички, берестяные грамоты и шелковые скрутки… Но больше всего книг бумажных - на Руси этот материал пока что в редкость, однако по всему прочему миру его используют уже давно. В Чайном и Индийском царствах, у бесерменов, что молятся Магомету, а в последние века - и у немцев с латинянами. Пергамен - он дорогой, а бумага - дешевая.
Правда, березовая кора с лубом еще дешевле, вот русичи и не слишком торопятся заимствовать новинку. Для чего, если всякий желающий в любой день может дойти до рощи, да надрать бересты? Потом вывари ее в кипятке, чтоб стала гладкой, и пиши себе на здоровье, что тебе надобно. Может, оттого-то на Святой Руси все поголовно и грамотны, что писчий материал прямо на деревьях растет…
Однако ж книгами эта сокровищница не исчерпывалась. Диковинные камни, засушенные растения, звериные чучела, инструменты всякие заковыристые. Столов - видимо-невидимо, и на каждом свои хитрости расставлены. А в самом центре - громадный котел кипит, мутным паром исходит. Ни единого полешка под ним нет, даже самого очага - и того не видно, а пламя все одно полыхает - синее такое, зловещее…
- Вот она, беглянка, отыскалась-таки, - угрюмо пророкотал Тугарин, толкая Василису в спину так, что та пролетела к самому котлу. - По мне, так ее надо вернуть обратно, запереть, да еще розгами приласкать…
- За что же так, господине Тугарин? - ласково улыбнулась могучему людоящеру княгиня, как бы невзначай проводя языком по верхней губе. - Разве хваленая честь ящера позволит причинить вред безоружному… слабой женщине?…
Каган людоящеров только сдавленно зарычал - Василиса угодила в самую точку. Да, честь ящера запрещает нападать на заведомо уступающего тебе противника. Известны случаи, когда людоящер, нанеся врагу серьезную, но не смертельную рану, оставлял его в покое, дожидался, пока тот не выздоровеет, и только тогда вновь вызывал на поединок.
Конечно, ящеры ничуть не благороднее людей - они просто прямодушнее. Среди людоящеров много грабителей, но очень мало воров. Людоящеры часто ссорятся и бранятся, но крайне редко лгут. Людоящер запросто может убить супругу в порыве гнева (согласно их порядкам, муж - полновластный господин жены, и имеет право делать с ней что восхочется), но никогда ей не изменит.
- Не шипи зря, вояка, - строго прошамкали из-за котла. - Только и умеешь, что железинами своими попусту размахивать! Фу, фу, фу, а вони-то напустил, вони!… На что уж русска кость воня, а только ваша яшшерова - воня втрижды! У двери стой - ближе не подходь!
К Василисе просеменила невысокая старушка в рваненькой яге, наброшенной на плечи. Молодица аж вздрогнула - на миг показалось, что это ее старая наставница, Овдотья Кузьминишна.
Однако первый взгляд часто бывает ошибочным. Перед Василисой Прекрасной стояла совсем другая баба-яга - средняя. Яга Ягишна куда злее и коварнее младшей сестры, на черное колдовство упор делает, людоедством не брезгует.
- Поздорову тебе, бабушка, как живется-можется? - приложила руки к груди Василиса, отвешивая старухе земной поклон.
- Живется не худо, все рядком, все ладком, - улыбнулась щербатой улыбкой бабка. - Давно хотела с тобой, Василисушка, словечком перемолвиться, да ты все летаешь где-то, птичка моя перелетная… Ну вот, наконец, Змиуланыч тебя отловил… да ты присаживайся, присаживайся, в ногах правды нет. Вот, возьми мутовку, помешай пока зелье-то, а то ведь упреет, свернется…
Василиса послушно приняла кривую палку и начала аккуратно перемешивать ведьминское варево. Мерзость в котле бурлила, клокотала, время от времени исторгая из себя смрадные пузыри. Края и стенки покрылись толстой засохшей коркой - и явно уже очень давно, еще с прошлых разов.
Княгиня втянула носом воздух и поморщилась - от котла пахло прогорклым деревянным маслом, горючей кровью земли, раздавленными кузнечиками, желчью коростеля и еще разными гадостями. Зелье она тут же узнала - это рецепт известный. От грыжи помогает, от ломоты в костях, от мокроты нутряной и еще много от чего. В бытность свою чернавкой при младшей бабе-яге Василиса Патрикеевна и сама этот настой не раз готовила.
Пока княгиня помешивала зелье, Яга Ягишна неспешно прогуливалась круг нее, опираясь на толстую суковатую палку. Бабка изрядно хромала на левую ногу, выточенную из кости, громко стучала ею по полу, будто конь копытом.
- А ты девка ничего, подходяшша!… - дружелюбно оскалилась старуха. - Гляжу, сестрица моя тебя кой-чему все ж обучила… Да только вижу - не всему, не всему… До настоящего-то чернокнижия дошли, аль как?…
- Н-не очень… - смутилась Василиса.
- И-и-и, конечно, не дошли! Сестрица-то моя в чорных чарах разбирается худо, кое-как, да наперекосяк! - хохотнула Яга Ягишна. - Только и может, что зубы заговаривать, да сглаз отшептывать!… Вот я - дело другое! Мертвяка упырем оборотить, хлеб на корню закрутить, корчь-хворобу натравить, смерть через след напустить - вот это ведьмовство, это я понимаю!… Хошь - и тебя всему обучу?… В тебе, девка, дух нужный чуется - хорошая могла б из тебя баба-яга выйти, настояшша, чорная!…
Василиса промолчала. Но бабка мгновенно углядела у нее в глазах заинтересованный блеск. Черное колдовство - дело опасное, со всех сторон рискованное, грозящее погибелью души, но зато и выгоды из него можно извлечь куда больше, чем из обычной ворожбы…
- Вот погляди-кось, какие здесь у муженька твоего книжечки богатые! - продолжала завлекать Яга Ягишна. - Кащеюшка у нас запасливей любого хомяка - все к себе в нору тащит, без разбору. Все черные книги здесь - Остролог, Рафли, Аристотелевы Врата, Громник, Молник, Мысленник, Разумник, Волховник, Воронограй, Трепетник, Путник, Зелейник, Чаровник, Метание, Альманах, Сносудец, Зодей, Звездочетие, Остромий, Чаровница, Шестокрыл, Запись о Днях и Часах… Вот разве только Коледника нет - там про Коляду, да еще Исуса Распятого, Кащею про них неинтересно…
Баба-яга задумчиво водила пальцами по корешкам книг - кожаным, деревянным, металлическим. Чаровник, Великая Книга о Двоенадесяти Опрометных Лиц, оказался переплетен в шкуру, содранную с живого волка. Недаром - там ведь про оборотней рассказывается, наставления даются - как в зверя оборотиться. Точно так же Воронограй весь обклеился черным вороновым пером, а Метание обзавелось переплетом из человеческой кости. От Сносудца же поднимался зеленоватый дым, слышался шепот - у этой книги собственное разумение, с ней можно говорить, как с человеком.
Но диковинней всех выглядела Запись о Днях и Часах - шевелящаяся, извивающаяся. Страницы выглядели слипшимися, будто намертво склеенными, а красная бархатная закладка каждый миг вздрагивала, сама собой перебираясь все дальше к окончанию. Эту книгу без большой нужды нельзя даже открывать, не то пропадешь, погибнешь…
