Застыла пушинкой крылатой
и стаяла светлой водой.
Так просто и жизнь наша тает
снежинкой в тепле… Только тронь.
И в звездную вечность стекает.
И падает… В чью же ладонь?
«Росинка падает с цветка…»
Росинка падает с цветка
прозрачною слезой.
Прекрасен мир… Но без тебя
наполнен он тоской.
Все плачет, кажется, скорбя:
росинки, капельки дождя…
Мир без тебя – пустой.
«Остановись мой сон! А вдруг ты вещий?..»
Остановись мой сон! А вдруг ты вещий?
Дай рассмотреть, проникнуться, понять
и ощутить своими эти вещи,
и этот стол, и старую тетрадь.
Края обожжены, желты страницы
и надпись вязью выцветших чернил:
«Любимой Ладе»… Сон мой длится, длится.
Но память словно кто-то зачернил.
Так трудно вспомнить… Будто в прошлом веке
я сжег тетрадь, развеял боль золой.
Стихи… их больше нет на этом свете.
Я превратил их в пепел золотой.
«Любовь -» – зачеркнутая строчка,
«…и через сотни лет!» Мои мечты…
Сон, не кончайся! Так мне будет проще
все вспомнить… Вижу старые листы
тетради неоконченной, сгоревшей…
Ищу, ищу последнюю строку
я на странице странно уцелевшей…
Сажусь за старый стол, к тому окну…
Перепишу зачеркнутое слово.
«Любовь жива и через сотни лет!»
Пусть, завершаясь, повторятся снова
мои стихи… которых больше нет.
«Любовь – дурман, и кружит голову…»
Любовь – дурман, и кружит голову…
Мне дурно без тебя.
Мне бесприютно, жутко, холодно.
Разлука гложет хуже голода…
Не утолить, любя.
«Что жизнь моя?..»
Что жизнь моя? В ней – сотни жизней!
Мне все их не узнать.
Мне не понять своих же мыслей,
и страхов не унять.
Но лишь одно – сквозь вечность искрой —
влюблен в тебя опять!
Поэт
Оторванность и отстраненность,
и призрачный покой,
взгляд внутрь, в себя, завороженность,
наполненность тоской.
Глаза закрыты, чтоб увидеть
невидимую даль,
чтобы любить и ненавидеть,
и пестовать печаль,
чтобы при свете дня химеры
не прочили успех,
чтобы безудержно, без меры
страдать душой – за всех,
чтобы присутствовать за краем
вселенной и мечты,
чтобы тоску увидеть – раем
и выстроить мосты.
Их перебросить в бесконечность,
вперед, в грядущий век,
чтобы увидеть ясно Вечность
под темнотою век…
* * *
Из дневниковых записей 20-х годов ХХ века:
«Моя отдушина – творчество. Конечно, странно писать на бумаге чернилами, куда удобнее на мониторе компьютера. Но в это время о таких гаджетах никто даже и представления не имеет. Однако со временем я нашел какую-то непередаваемую прелесть в моих ночных бдениях у горящей свечи, когда я склоняюсь над листами тетради, записываю ручкой с пером то, что меня волнует и мучает.
«Вампир и роза» – мое не единственное эссе. Эта тема меня безумно привлекает. Все, что я пережил и передумал за сотню лет существования, не дает мне покоя. И рождаются вот такие прозаические произведения. Но в наше время такое лучше никому не показывать, поэтому пусть останется в моей тетради»
Лазоревый мотылек вампира
Микаэль обосновался в лесу. Он нашел местечко вдали от поселений, проезжих дорог и даже тропинок грибников, вырыл там глубокую землянку, и как только вставало солнце, забирался туда, задвигая вход камнем. Он больше не мог выносить общество ни людей, ни вампиров. И даже Элла, которую поначалу он сильно любил, стала вызывать неконтролируемое раздражение.
Вот уже год, как он обратился, причем по собственной воле. И как же он сейчас жалел, что пошел на это, как проклинал себя, казнил и мучился своим нынешним существованием. А ведь еще год назад шестнадцатилетний Микаэль был одержим только одной идеей – стать вампиром.
Он был изгоем среди сверстников. Так уж сложилось, что ребята его презирали, избегали, при случае избивали. Юность жестока и подчинена стадному чувству. Если ты не такой, как все, и хоть чем-то выделяешься, то тебя травят без всякой причины. Микаэль был неказистым, худым, плохо одетым из-за скудных средств его семьи, из-за этого крайне в себе неуверенным, робким и забитым. После школы он бежал домой, стараясь ни на кого не смотреть, но и дома ему было не лучше. Отец давно ушел из семьи, мать была запойной алкоголичкой. Парню казалось, что он постоянно живет в аду, и нет никакого выхода из этого положения.
Свободного времени у него было предостаточно, поэтому он много читал. И лет с четырнадцати увлекся вампирами. И чем глубже Микаэль погружался в эту тему, тем все сильнее очаровывался. Он грезил наяву, сидя за очередной книжкой, ему казалось: вот он, мир могущественных, прекрасных и вечных созданий. И этот мир – его мечта.
С Эллой он встретился случайно. Хотя сейчас уже был уверен, что это она нашла его. Возможно, у вампиров есть свои скауты. Микаэль в тот теплый весенний вечер бродил вокруг своего дома, не в силах вернуться в него. Мать пила беспробудно вот уже третьи сутки, и он не мог с ней справиться. Она выглядела невменяемой, парень боялся оставаться в доме.
Взошла луна, окрестности залил волшебный серебряный свет, все преобразилось. Тонкий сладкий аромат распустившейся сирени дурманил голову. Сердце Микаэля разрывалось от тоски, он хотел любви, хотел стать сильным, красивым, успешным. Но видел свою худую нескладную тень на дороге, уныло бредущую впереди него. И вдруг рядом показалась еще одна тень – стройной длинноволосой девушки. Микаэль вздрогнул и замер. Тень остановилась рядом. Он медленно повернул голову. Красота незнакомки поразила – большие, мерцающие зеленым светом глаза, длинные черные волосы, белое тонкое лицо и алые губы, приоткрытые в легкой улыбке.
– Элла, – певуче представилась она.
– Мика, – задрожав, назвал он сокращенный вариант своего имени.
– Поговорим? – ласково спросила она и присела на поваленное дерево.
Ее движения были плавными и грациозными. Элла слегка откинулась назад, подставив лицо лунным лучам. Микаэль сел рядом, не сводя глаз с девушки. Его сердце колотилось так, что казалось, этот стук слышен на расстоянии. В тот первый вечер Элла до конца ему не открылась. Они мило поболтали на самые разные темы, Микаэль стремительно влюбился. Девушка отнеслась благосклонно. На следующий день они снова встретились. Элла позволила поцеловать себя, и он был на седьмом небе от счастья. Их роман бурно развивался. Элла оказалась страстной, она первой призналась ему в любви и сказала странную фразу, что «это навечно». Микаэль верил ей, все происходящее выглядело как чудо. Его, изгоя, полюбила прекрасная загадочная девушка. Он больше не реагировал на обычные нападки ребят, а лишь молчал и улыбался. У него появилась тайна, и это согревало изнутри. Но ребят такое поведение только подстегнуло, они усилили гонения, их жестокость приняла извращенные формы. Заставить Микаэля пить воду из школьного унитаза казалось им уже не таким забавным. На одной из перемен его загнали в спортзал, привязали за плечи к турнику и стянули джинсы и белье. Он болтался в таком виде, чувствуя себя совершенно беспомощным и смертельно униженным. И когда в класс вошла стайка девушек, Микаэль закрыл глаза, сделав вид, что лишился чувств. Девушки поначалу засмеялись, но преподаватель быстро их приструнил и снял парня с турника. Он пытался выяснить, кто это сделал, но Микаэль, как всегда молчал, боясь указывать на обидчиков. В тот день он сразу ушел домой.
