Толстяк смеется. Оливер велит ему опустить оружие. Смех становится громче. Кассиус Марк-младший ни в кого не целится. Он словно не особенно понимает, что держит в руках оружие. Гвен называет его по имени, привлекает его внимание, убирает свое оружие и жестом просит Оливера сделать то же. Оливер слышит, как она убеждает толстяка не делать глупостей. Голос ее твердый и уверенный, властный и бескомпромиссный. Смех толстяка стихает. Оливер слышит эту тишину. Затем раздается выстрел. Мир вздрагивает, искажается, дробится, словно кто-то разбил зеркало, где отражалась реальность. Но в одном из этих осколков Оливер еще видит Кассиуса Марка-младшего, а в другом видит Гвен, которая пытается что-то говорить, пытается взять ситуацию под контроль. Звучат еще четыре выстрела. Дальше револьвер щелкает вхолостую. Все четыре пули попадают Гвен в грудь. Оливер видит, как она оседает, слышит звук ее падения на пол. Кассиус Марк-младший снова начинает смеяться. Оливер слышит этот смех до тех пор, пока не понимает, что лежит на операционном столе…
Потом месяцы реабилитации и возвращение на работу. Похороны Гвен Тэйлор он пропустил – сначала не смог тогда подняться с кровати, после так и не решился прийти на кладбище, не увидел в этом смысла. Она умерла, и от нее осталось лишь тленное тело да черви, пожирающие его. Все остальное ушло. Все, что было ему дорого. Толстяк, забравший ее жизнь, сбежал. Никто не знал, где он, и когда Оливер вернулся на работу, то в каждом подозреваемом ему виделось лицо Кассиуса Марка-младшего. Это было как наваждение. Оливер не мог думать ни о чем другом. Жизнь превратилась в череду одинаковых лиц. И не важно, какого цвета была кожа подозреваемого, какого он был роста и телосложения. Призрак Кассиуса Марка-младшего жил в каждом из них. Но этим наваждение не ограничилось.
Следом за подозреваемыми он стал видеть лицо толстяка, убившего напарника, у соседей, друзей. Последним в этом списке стал их новый семейный дантист – старик, который обычно лечил семью Оливера, отошел от дел, передав их своему молодому коллеге, которого звали Дуэйн Андерсон. Он был метисом среднего роста. Со дня ранения прошел уже почти год: нервный, неспокойный. Оливер почти не жил с семьей, проводя все время в участке. Дом напоминал ему о прошлом. Дом вызывал боль. Физическую боль. Титановая пластина в голове, которой заменили раздробленную кость, начинала порой нестерпимо зудеть, белые шрамы становились розовыми. Позже к этому зуду прибавилась зубная боль. Оливер откладывал поход к дантисту так долго, как только мог, затем сдался.
Он вошел в кабинет и увидел в кресле дантиста свою жену Биатрис. Метис Дуэйн Андерсон осматривал ее зубы и о чем-то говорил. Позже Биатрис назвала своего мужа безумным ревнивцем, но в действительности Оливер был далек от ревности. Он смотрел на молодого дантиста и видел в нем улыбчивого толстяка, окруженного сладким облаком марихуаны, видел Кассиуса Марка-младшего – убийцу, решившего забрать не только напарника, но и его семью. Все остальное было как в тумане. Оливер достал оружие, снял с предохранителя, вошел в кабинет дантиста, приставил дуло пистолета к его голове и нажал на курок. Механизм щелкнул, но выстрела не последовало. Биатрис закричала. Дантист смотрел на Оливера большими черными глазами. Его полные губы дрожали. Он не двигался, не дышал, не моргал. И его лицо больше не принадлежало толстяку, убившему напарника. Оно принадлежало молодому дантисту. Биатрис продолжала кричать, но Оливер почти не слышал ее. Кровавый туман затянул мир. Он понял, что падает, но самого падения уже не помнил. Сознание вернулось лишь в больнице. Рядом стояла Лора.
– Мама хочет подать на развод, – сказала дочь. Оливер кивнул. – Мама сказала, что вы не занимались сексом больше года.
– Может быть.
– Тогда ты тоже должен ее понять.
– Думаю, здесь дело не в сексе.
– Почему же ты стрелял в Дуэйна? – Лора нахмурилась, увидев, как отец пожал плечами. – Я говорила маме, что она должна тебе рассказать.
– Рассказать? – на лице Оливера появилась растерянная улыбка. – Так они встречаются?
– Пару месяцев.
– Понятно.
– И ты правда не ревнуешь?
– Нет.
– Значит, ты больше не будешь стрелять в Дуэйна?
– Если только он не будет обижать тебя или маму.
– Не будет! – решительно тряхнула головой Лора.
– Это была шутка, – Оливер улыбнулся и попытался подняться. Голова закружилась, вернулся туман. Дочь закричала, но крик был уже где-то далеко.
Он очнулся после операции. Пожилой врач сказал, что в прошлый раз в его голове остался осколок лобной кости, препятствовавший поступлению крови в важные участки мозга.
– Но теперь все в порядке, – заверил врач детектива и спросил, готов ли он встретить посетителей. Оливер кивнул. На этот раз вместе с дочерью пришла жена.
– Лора сказала, что ты не злишься за Дуэйна? – осторожно спросила она.
Дочь ткнула ее локтем под ребра, зашипела, что отцу сейчас не до этого, но Биатрис продолжала смотреть на мужа, ожидая ответа. Оливер улыбнулся и покачал головой. Биатрис кивнула, повернулась к незакрытой двери и позвала Дуэйна Андерсона. Он вошел в палату, сильно сутулясь. Оливеру показалось, что в его глазах все еще блестит тот же страх, что и в момент, когда к его голове было приставлено оружие.
– Нужно было сразу тебе обо всем рассказать, – сказала Биатрис. Оливер кивнул.
– Меня никогда никто так не пугал, – признался Дуэйн.
«Я не пугал тебя, я собирался тебя пристрелить», – хотел сказать Оливер, но не сказал. Вместо этого он спросил, знают ли о случившемся в участке.
– Только твой шеф и пара патрульных, которых вызвала секретарша.
– Это плохо.
– Мы объяснили ему в чем дело, – сказала Биатрис. – Объяснили, что ты хотел лишь напугать Дуэйна. К тому же ты был не в себе. Теперь врачи все исправили, так что…
Она еще что-то говорила. И Лора. Даже Дуэйн… Перед тем, как уйти, он задержался, заглянул Оливеру в глаза.
– Ты ведь не хотел меня напугать, верно? – спросил он, словно желая дать понять, что сделал Оливеру одолжение, умолчав о том, что жив лишь по воле случая. Оливер встретился с ним взглядом, но так ничего и не сказал.
– Поправляйся, – пожелал ему Дуэйн, словно старому другу. – Твоей дочери нужен отец, – он ушел, осторожно прикрыв за собой дверь.
Спустя два месяца Оливер вернулся на работу. Тогда-то и появилась Клео Вудворт – штатный психолог, посещать которого его обязали дважды в неделю, пока она не решит иначе. Оливер не знал, как относиться к этой обязанности, поэтому просто отвечал на вопросы. К тому же его подкупала фамильярность Клео Вудворт. Она называла его по имени и требовала, чтобы он называл по имени ее. Она не лезла в его болезненные воспоминания, не заставлла переживать снова и снова то, что переживать совершенно не хотелось. На их первой встрече она просто попросила Оливера рассказать о дочери. Затем попросила рассказать, какими были его родители.
