– Значит, ты другой. Новый, – Дарла погладила его по щеке. Кровь Клары Зутер на его губах раздражала, словно следы помады чужой женщины. Дарла подалась вперед, прижалась к губам Эмилиана, слизнула с них кровь Клары Зутер.
– Что ты делаешь? – спросил Эмилиан.
– Целую тебя, – она улыбнулась. Ее язык проскользнул на мгновение в рот Эмилиана. – Тебе нравится вкус собственной крови? – спросила Дарла. Эмилиан качнул головой. – А моя кровь тебе нравилась?
– Ты – человек. Ты – моя пища. Почему мне не должна нравиться твоя кровь?
– А кровь Клары Зутер?
– Она тоже человек.
– А Габриэлы?
– Ты ревнуешь?
– Ничуть, – Дарла снова улыбнулась, предложила привести еще жертв. – Хочешь, чтобы это были только женщины, или же тебе плевать?
– Главное, не приводи стариков и детей.
– Не буду, – Дарла еще раз прижалась к его губам, поднялась на ноги. Эмилиан продолжил лежать на полу, у ее ног – хозяин у ног слуги. – Я еще не слишком старая для тебя? – спросила Дарла.
– Моя кровь сохраняет твою молодость.
– Нет. Кровь настоящего вендари сохраняет молодость. Твоя кровь позволяет мне скрыть старость.
Дарла вышла из комнаты, спустилась по лестнице. На улице было прохладно. Утро только начиналось. Машина, на которой приехала сюда Габриэла, стояла за домом. Ключи в замке зажигания. Дарла села за руль. Машину Зутеров она отогнала далеко в пустыню. Та поездка напомнила ей Свона. Когда-то давно они приезжали в то укромное место, чтобы заняться сексом. Кажется, он мечтал, что они вместе уедут в большой город. А еще раньше, совсем уже в другой жизни, они приходили туда с одеялом и упаковкой пива. Им было не больше шестнадцати, и мир, казалось, лежал у их ног. Каньоны тянулись вдаль. Среди скал сновали ящерицы. Молодая кровь бурлила желанием. Дарла и Свон занимались любовью, ждали, когда начнет алеть закат, и снова занимались любовью. Тогда им казалось, что так будет продолжаться целую вечность: пиво, бутерброды, закат, секс, любовь… Но вечность закончилась, оборвалась. Место их встреч было выбрано не случайно. Укромное и тихое, его невозможно было увидеть с дороги. Поэтому Дарла отогнала туда машину Зутеров. Но как только она это сделала, ей показалось, что еще одна часть прошлого, часть человечности отмерла в ней. Она словно опорочила свою память тем, что оставила в этом месте наслаждений окровавленную машину Зутеров. Но назад пути не было.
Обо всем этом Дарла думала как-то отрешенно, словно мысли эти плыли на втором плане. Там, возле каньона, потом в доме Эмилиана, теперь по дороге домой. Мысли просто плыли, как плывет древняя могучая река, возле которой ты идешь. И не важно, как долго ты собираешься идти вдоль этой реки. Она продолжит свой путь, даже если ты свернешь со своего пути, даже если силы оставят тебя и ты замертво упадешь на пыльную дорогу. Реке плевать. Река была здесь уже целую вечность: тяжелая и монолитная. Сейчас эта река текла в голове Дарлы. Река мыслей и чувств. Река воспоминаний, которые принадлежали ей, принадлежали Эмилиану, Гэврилу, вендари. Воспоминаний, которые она прочла в голове своей матери. Она видела свое рождение, чувствовала причиненную боль. Потом были радость, облегчение. Взгляд на младенца. Взгляд на саму себя глазами той, кто дала ей жизнь. Но этот момент был лишь крупицей воспоминаний, которые жили теперь в голове Дарлы. Были там и мысли Дэрила Зутера: его страхи, надежды, взгляды в прошлое и планы на будущее. Мысли и воспоминания его жены, его ребенка – всех, к кому в голову забралась Дарла. Словно открывшись ей, они стали ее частью. Словно она прожила уже не одну свою жизнь, а десятки жизней. И каждая из них была не менее важной, чем ее собственная.
Дарла остановилась возле своего дома. Нет. Она остановилась возле дома, где когда-то жила одна из ее прежних личностей. Теперь ее дом был там, где был дом Эмилиана. Рядом с ним. Вместе с ним. Пока не закончится ее время. Дарла выключила зажигание, вышла из машины. Входная дверь была не заперта. Дарла вошла в дом. Запахи, шорохи, тени, чужие мысли, которые совершенно не хочется слышать. Особенно сейчас. Просто лечь в кровать и заснуть. Она и так уже знает все, что было в жизни ее отчима и ее матери.
Дарла прошла в свою комнату, зашторила окна, разделась. Кофта была залита кровью. Волосы слиплись от крови. Бросить одежду в стирку, принять душ. Зеркало. Это проклятое запотевшее зеркало, которое будет показывать ей, словно песочные часы, как жизнь утекает из тела. Теперь и каждый последующий день. Дарла закрыла глаза и долго неподвижно стояла перед зеркалом, боясь посмотреть на свое отражение. Но страхи не оправдались. Воображение рисовало, что она уже стала сорокалетней старухой, морщинистой, дряблой, но в действительности лицо выглядело лишь немного усталым, если не считать седых прядей в волосах да морщин в уголках глаз. Кровь Эмилиана спасала ее, продлевала ее изменившуюся жизнь.
В окно ванной комнаты Дарла увидела рассвет. Если бы только она не боялась солнца, тогда можно было бы отправиться на поиски новой пищи для Эмилиана. Чем больше он ест, тем сильнее он становится. Чем сильнее он становится, тем чаще она может питаться сама его кровью.
Дарла легла в кровать, укрылась с головой одеялом, надеясь, что так лучи солнца не доберутся до нее, если им удастся преодолеть защиту плотных штор. Где-то в доме проснулась мать. Дарла услышала сначала шорох, затем ее мысли, скованные пеленой сна. Эти шорохи разбудили отчима. Дарла зажмурилась, но его мысли потекли в ее сознание сплошным потоком, которому невозможно было противиться. Мелочи жизни, ремонт машины, покраска крыльца, обиды на дочь женщины, с которой он живет – обиды на Дарлу, на ее поведение, разговоры с коллегами по работе, покупка антиперспирантов, пена для бритья, проблема выпадающих волос, утренняя эрекция, близость женского тела… Горячего женского тела. Дарла зажмурилась сильнее. Чувствовать отчима. Чувствовать свою мать. Проживать их жизни. Утренний секс глазами мужчины. Утренний секс глазами женщины. Поток ненужной информации, чувств, желаний, потребностей. Так странно – брать и отдавать одновременно. Так противно. Дарла стиснула зубы, чтобы сдержать стон отчаяния. Нет, она не хочет это слышать. Не хочет чувствовать. Не хочет знать. Она представит себя маленькой девочкой, которая бежит по поляне цветов прочь от преследующих ее чужих мыслей и чувств: от этого утреннего секса, когда воображение еще цепляется за обрывки снов и можно представлять себе все, что угодно… Мать тихо стонет. Отчим ласкает ее грудь. Они лежат на боку, словно два скрюченных червяка, сросшихся где-то посередине. И от этого не сбежать. Можно лишь принять это, впустить в себя. Теперь заглянуть этим чужим мыслям в глаза и велеть им убраться из головы.
Дарла почувствовала, как мир вокруг стихает, испугалась, что утратила свою способность, попыталась вернуть чужие мысли, позвать их. Комната наполнилась мускусным запахом. В фантазиях отчима ничего нет. Он проснулся и уже почти закончил. Мать все еще дремлет, всегда дремлет, когда это происходит в столь ранний час. Дарла снова велела чужим мыслям убираться. Тишина. Теперь вернуться. Мужские руки сжимают женские бедра. Ее бедра. Ее руки. Отчим стонет. Кульминация близка. Еще одно мгновение и…
