Тысячи людей бродили по улицам, словно тени. Завывали редкие полицейские сирены, но навести порядок в первые дни было невозможно. То тут, то там вспыхивали пожары. На глазах Рады группа пьяных подростков насиловала женщину. Она лежала на капоте разбитой машины и не произносила ни слова, лишь смотрела на очередного подростка, который подходил к ней, дождавшись своей очереди. Рада перешла на другую сторону улицы. Она не знала, куда идти, поэтому просто выбрала пустой дом, зажалась в самый темный угол. Когда глаза привыкли к темноте, Рада увидела девочку лет пяти, которая сидела в другом углу и смотрела на нее большими глазами. Они так и провели всю ночь – напротив друг друга, молча, без сна. Когда наступило утро, девочка убежала.
На улице уцелевшие люди искали своих родственников. Недалеко от железнодорожного вокзала Рада увидела труп мужчины, запутавшийся в электрических проводах. Его клевали птицы. Мимо ходили люди, но они то ли не видели труп, то ли не знали, как его снять, то ли просто были заняты своими проблемами. Рада не знала, сколько простояла там – время словно замерло. Она смотрела, как птицы кружат возле тела, и ни о чем не думала. Но оставаться в городе больше не было смысла.
В автобусе Раде снился погруженный в хаос город. Это было словно нарезка безумных картин: мертвецы, разрушенные дома, крики, плач. И где-то далеко звучат слова Крины о том, что у Рады впереди целая жизнь. Эти сны преследовали ее до самого Нью-Йорка.
Город казался чужим и незнакомым. На такси Рада добралась до Статен-Айленд. Дом Клодиу выглядел пустым и заброшенным. Она поднялась на крыльцо, постучала в дверь. Никто не подошел, чтобы открыть.
– Клодиу, это я – Рада! – позвала она и снова постучала. Тишина. – Клодиу, черт возьми! – Слезы навернулись на глаза. Он ушел, сбежал, бросил ее одну. Рада села на ступени, пытаясь успокоиться.
За спиной заскрипел старый замок. Клодиу открыл дверь. Рада обернулась. Сердце екнуло и замерло. Бледный больше обычного, почти серый, Клодиу с трудом держался на ногах. Его впалые глаза окинули Раду усталым взглядом. Она пыталась сказать хоть что-то, думала, когда ехала сюда, что скажет так много, но слова вдруг кончились. Клодиу кивнул и, оставив дверь открытой, скрылся в темноте дома. Несколько минут Рада продолжала сидеть на крыльце. Нет. Нужно заставить себя подняться, нужно собраться.
– Что с тобой случилось? – спросила она, осторожно проходя в дом. Она ждала, что голод превратит это место в древний, залитый кровью алтарь, в котором пахнет кровью и смертью, но здесь пахло только пылью. Ночь была светлой, но свет ядовито-желтой луны почти не проникал сюда, не просачивался сквозь плотные шторы. – Ты что, не питаешься? – спросила Рада.
– Только донорской кровью, – сказал Клодиу.
– Почему не найдешь себе жертву?
– Арил Фриш отправляет мне каждый месяц несколько пакетов. Этого хватает.
– Хватает? Ты видел себя? Словно мертвец.
– Это лучше, чем голод. – На губах Клодиу появилась улыбка. – Я думал, ты не вернешься.
– Я привезла много историй.
– Я готов выслушать их все. – Клодиу сел на старый кожаный диван, поманил к себе Раду. – Давай, расскажи мне, где ты была все эти годы.
– Не сейчас, – сказала Рада. Подсознательно она приняла решение достать для Клодиу жертву раньше, чем поняла это.
Ночь была тихой, и когда Рада вышла на улицу, ей показалось, что можно услышать, как бьется собственное сердце. Словно и не было тех десятилетий, когда подобная охота была для нее нормой. Сейчас, она будто начинала все заново. Не было снятых в ночлежках комнат, не было машины, чтобы выкачать из жертвы кровь. Не было даже силы, чтобы справиться с жертвой.
Рада безрезультатно бродила по Статен-Айленд всю ночь. Она знала, что охотиться возле дома Клодиу не лучший вариант, но вести сюда человека из Бруклина или Манхэттена было еще глупее. Почти неосуществимо. Она вернулась утром в дом Клодиу с пустыми руками и честно призналась, что не смогла ничего найти.
– Нужно потренироваться, – заставила она себя улыбнуться. Затем попыталась расспросить Клодиу о переменах, которые произошли в городе за время ее отсутствия, но вскоре сдалась, поняла, что Клодиу почти не выходил из дома. Был только Арил Фриш, который поставлял ему кровь. Он работал в неотложке Бронкса и говорил Клодиу, что узнал о нем от других слуг. – А о слугах откуда он узнал? – насторожилась Рада.
– Кажется, у них здесь новый клуб.
– Новый клуб? – Рада подумала, что это может решить все проблемы.
Ей потребовалось больше недели, чтобы устроить себе встречу с Фришем, но тот наотрез отказался говорить с ней о клубе, и только после того, как она сказала, что служит Клодиу, намекнул, где она сможет встретить кого-нибудь из слуг. Этим слугой оказалась Либена.
– А ты постарела, – сказала она Раде. – Сколько ты уже не пьешь кровь Клодиу?
– Долго.
– Понятно. – Либена смотрела на Раду так, словно та совершила нечто зазорное и в то же время достойное зависти. – И каково это – стареть?
– Не знаю. Некогда было думать. – Рада сбивчиво перечислила часть стран, в которых побывала, и спешно сменила тему разговора, спросив о Нью-Йорке.
– А что не так с Нью-Йорком? – удивилась Либена.
– Кажется, что в нем поселилась половина мира! – Рада натянуто рассмеялась.
Либена пожала плечами и начала говорить о неизбежности перемен. Рада не понимала ее, пока они не отправились в Куинс, где в частном доме, притаившимся на краю одного из парков, недалеко от аэропорта Кеннеди, находился новый бар для слуг.
Асфальтированная узкая дорога упиралась в лиственные деревья, подступавшие к дому. Сам дом имел два этажа, но был небольшим, выложенным из красного кирпича. Незамысловатая железобетонная лестница вела к входной двери. Окна темные, словно хозяева спят. Ничего странного – еще один дом в спальном районе. Вдоль всей улицы выстроились подобные дома. В какой-то момент Рада подумала, что сейчас Либена рассмеется и скажет, что все это был розыгрыш.
Но вот она увидела охранника на входе, почувствовала знакомый запах марихуаны, опиума и афродизиака. Обнаженная по пояс девушка прошла мимо Рады. Шея у нее была прокушена, и струйка крови стекала по бледной груди. Глаза девушки были затуманены не то наркотиками, не то кантаридином. Она остановилась напротив Рады, заглянула ей в глаза и предложила свою кровь. Рада качнула головой. Девушка пожала плечами, прошла к бару с напитками. Бармен налил ей выпить, предложил пару салфеток, чтобы вытереть кровь. Хорошая акустическая система разносила по дому «Оберон» Карла Вебера. Невидимый оркестр то затихал, то взрывался помпезной какофонией.
– А где живая музыка? – спросила Рада. – Где джаз и ощущение, что попал в райские сады свихнувшегося бога?
– Это безопасное место, – сказала как-то уклончиво Либена.
– Это место похоже не на бар, который был у Магидмана, а скорее на частную вечеринку старых гомосексуалистов. – Рада примирительно улыбнулась, извиняясь за критику.
