— Доктор, — внучка держалась официально и деловито, — мой последний вопрос касается так называемых отпечатков мозга. Расскажите, пожалуйста, что это, какова точность этого метода и принимаются ли они как доказательство в суде? — Она набрала свой вопрос в ноутбуке, стоящем у нее на коленях, и улыбнулась деду через стол.
Он ответил с тем же доброжелательным выражением, тоже оставаясь в профессиональных рамках.
— Базовое различие между тем, кто виновен в преступлении, и невинным человеком состоит в том, что у виновной стороны имеется запись преступления, хранящаяся в мозгу. Невиновный человек ее не имеет. Пока не были открыты мозговые отпечатки, не было научного способа обнаружить это фундаментальное различие.
— Так мозговые отпечатки определяют вину и невиновность?
— Нет. Это дело судьи и присяжных. Мозговые отпечатки лишь дают суду неопровержимое научно обоснованное доказательство, чтобы вынести вердикт.
— Не могли бы вы объяснить, что же это такое?
— Это научный метод, определяющий, хранится ли в памяти индивидуума определенная информация. При этом замеряют реакцию электроэнцефалограммы на слова, фразы, звуки и изображения. В ходе допроса мы используем детали, с которыми виновный столкнулся бы при совершении преступления, а невинный не сталкивался, и, следовательно, не может их опознать. По реакции электроэнцефалограммы мы можем сказать, узнал объект раздражители или нет. Если подозреваемый опознал детали преступления, значит, в его мозгу имеется запись этого преступления.
— Насколько этот метод точен и нарушает ли он наше право на неприкосновенность разума и свободу сознания?
— Для определения наличия или отсутствия информации — стопроцентно… — директор повернулся к двери кабинета. — Да?
— Прошу прощения, доктор. — Вошла его помощница. — Можно вас на минутку?
— У меня интервью. Это может подождать?
Женщина поморщилась.
— Боюсь, у нас кража со взломом. — Она неподвижно застыла в дверном проеме.
Директор поднялся на ноги.
— Когда?
— По-видимому, в выходные. Взломали синий сейф.
Он обошел стол, его брови недоверчиво изогнулись.
— А содержимое?
— Пропали десять-восемьдесят.
— Боже мой!
— Что случилось, дед? — внучка закрыла компьютер.
— Подожди здесь.
— Можно мне пойти с вами?
Его мысли были уже сосредоточены на взломе, поэтому он ответил не сразу.
— Не отходи от меня.
Втроем они прошли по длинному коридору между двух рядов стеклянных дверей — с одной стороны кабинеты, с другой — помещения для медицинских исследований.
Добравшись до двойных укрепленных дверей, директор приложил свою идентификационную карточку, чтобы войти. Дальше шел другой коридор, в конце которого — двери с табличкой «Следственный материал».
Бесконечные стеллажи были заставлены тысячами стандартных коробок. Пройдя и эту комнату, директор и его помощница остановились рядом с группой лаборантов и техников в белых медицинских халатах.
На полу у стены стоял синий сейф, размером примерно с кухонную посудомоечную машину. Его дверца была распахнута, внутри — пустая полка.
Директор сердито уставился на сейф, нервно теребя усы.
— Похоже, действительно десять-восемьдесят.
— Что такое? — внучка тронула его за рукав. — Что украли?
Помощница повернулась к ней.
— Человеческие останки номер десять-восемьдесят.
— Десять-восемьдесят — это кто-то известный?
Директор поколебался, посмотрел в глаза внучке.
— Печально известный.
ЗАСАДА
1876, граница Мексики и территории Аризона
Гровс взобрался на вершину скального выступа и поднес сложенные чашечкой ладони к глазам. Сияние утреннего солнца над горными пиками слепило до боли. Он покинул Калабасас до рассвета — в только что купленным фургоне, запряженном мулами и нагруженном снаряжением. В десяти милях от города начинались горы; он остановился в ущелье и поднялся на скалу. На горизонте виднелся еле заметный след пыли, танцующий в утреннем свете. Два всадника.
Он понимал, что едет медленно и оторваться от них не сможет. Фургон ведь движется только по проезжим тропам и дорогам. Можно было бы сделать привал, подождать их здесь. Но они не будут ничего предпринимать, пока не убедятся, что он привел их к испанскому золоту. Значит, надо завести их в глубь гор и придумать такое место, где их тела никто никогда не найдет.
Через три дня Гровс вошел в горное ущелье, которое, как он помнил, лежало в трех милях к северу от затерянной долины. К счастью, никаких признаков апачей не наблюдалось. Еще в Калабасасе он слышал, что солдаты Шестого кавалерийского полка возле близлежащего Форта Уачука уничтожили не то захватили крупный отряд апачей. Он надеялся, что это были остатки отряда, устроившего засаду федералам. В тот день к пещере вернулось лишь несколько из них — и погибли при землетрясении. Когда апачи не преграждают дорогу, все гораздо проще и безопаснее. Однако Гровс понимал, что если какие-то индейцы в окрестностях еще остались, то об охране своих сокровищ они забудут в последнюю очередь.
Ему снова пришло в голову, что сокровище важно для них не своей ценой, а тем, что украдено у белых, отнято у врагов. Если бы индейцы собирались продавать или обменивать что-то из своих богатств, они давно бы сделали это. И кому бы они могли это продать? Словом, он держал ухо востро, чтобы кровожадные дикари не застали его врасплох.
Что до двух всадников, то они держались на расстоянии, отстав настолько, что сделались лишь тенями среди горных троп и лесов.
Гровс загнал фургон в укромный проход между двумя скальными стенами, выпряг мулов и выгрузил инструменты и снаряжение. Навьючив все это на спины животных, он сложил в рюкзак запас еды на три-четыре дня. У него был «кольт-скофилд» сорок пятого калибра, вдобавок он купил себе ружье для охоты на бизонов «Шарпс-Биг-Фифти», которое в кузнице Калабасаса снабдили прицелом — верная смерть с тысячи ярдов. Вооружившись таким образом, он вместе с мулами стал подниматься по извилистой тропе. Еще несколько миль — и вот она, затерянная долина, вот оно, золото апачей.
Гровс вошел в долину поздним утром. Она была такой, как он помнил. Густая роща у подножия скалы по-прежнему скрывала вход в пещеру, только кое-где деревья торчали под странными углами, а многие попадали на землю. Дно долины было завалено обломками землетрясения. Река изменила свое русло, но, кажется, ничто не мешало ее течению.
Гровс завел мулов под деревья и привязал. Даже на расстоянии он чувствовал запах разлагающейся плоти — бандитос и апачей, вместе с лошадьми. Пробившись к открытому месту возле скалы, он нашел источник зловония. Хотя стервятники и дикие звери вдоволь попировали на трупах, осталось вполне достаточно, чтобы его замутило.
