Сенека влюбилась в Дэна с первого взгляда. Она подрабатывала на раскопках в Литтл-Солт-Спринг, на западном берегу Флориды, где была карстовая воронка с останками животных и людей, обитавших здесь более десяти тысяч лет назад. Поскольку эта воронка была похожа на подземные озера в карстовых озерах Юкатана, Даниель решил посетить это место, как раз тогда, когда там была и Сенека. К обоюдной радости оказалось, что в Майами они практически соседи. Она была уроженкой Флориды, он жил здесь уже девять лет, преподавал в университете Майами, получив в Мехико степень доктора археологии. Когда они вернулись из Литтл-Солт-Спринг, Даниель пригласил ее на ланч, и она охотно приняла приглашение. И это стало началом чуда.
«Мы предназначены друг для друга», — часто повторяли они. Тогда, когда они вернулись домой и у них было все впереди. А сейчас…
Сенека смотрела, как змеится лента с чемоданами — гул голосов прилетевших с ней пассажиров и скрип транспортера словно бы гипнотизировали ее, на нее навалилась усталость. Она старалась сфокусировать взгляд на ленте, которая не давалась, качалась, как серебристый маятник под рукой невидимого мага.
Багажа становилось все меньше — пассажиры разбирали свои чемоданы и уходили. На ленте остались только один невостребованный чемодан и изодранный рюкзак. Она утомленно смотрела на них, и они то пропадали, то появлялись вновь у нее перед глазами — словно изображение на экране радара.
А где же ее сумки? Успокоительное лекарство не успело подействовать, и напряжение внутри нее все росло. Она несколько раз прошлась вдоль ленты, подошла к окошку, откуда выезжают чемоданы. Лента в конце концов остановилась. Она наклонилась и посмотрела в окошко, за резиновую бахрому, не завалились ли ее сумки куда-то туда.
Взрывом уничтожило ее фотокамеру со всем, что в ней было, диски с фотографиями и аудиозаписями, ноутбук, запись второго дня интервью. Лишиться всего этого и потом еще того немногого, что осталось, личных вещей и одежды — это ее добило. Чего еще может она лишиться, что еще можно у нее отнять?
Голова болела, и она подумывала, не принять ли болеутоляющее. Но решила, что это было бы неразумно, и попробовала просто подышать — медленно, глубоко.
Последний пассажир растворился во влажной ночи Южной Флориды, и Сенека осталась одна. Скоро подошел служащий багажного отделения — забрать невостребованный багаж.
— Здравствуйте, — обратилась к нему Сенека. — А еще что-нибудь есть? Мои сумки так и не появились.
— Больше ничего нет, дамочка. — Он подхватил сиротливо стоявшие на ленте чемодан и рюкзак. — Идите за мной в багажный отдел, напишете заявление.
Сенека посмотрела на часы. Почти час ночи; она едва держалась на ногах. «Устала смертельно», — подумала она, и от слова «смертельно» на нее вдруг нахлынула дурнота.
— Дамочка, вы в порядке?
— Просто устала от полета. — И она пошла в багажный отдел.
Выехав с долгосрочной парковки аэропорта на своей белоснежной «вольво», Сенека помчалась по скоростному шоссе «Дельфин» на юг и оказалась на Двадцать седьмой авеню. Благодарение богу, среди ночи машин почти не было. Она подумала, не поднять ли верх, но потом решила, что не стоит. Она любила ездить с поднятым верхом, чтобы ветер свистел в ушах, и Даниель тоже. Но сейчас ей хотелось тишины.
В мыслях у нее был один лишь Даниель — его заразительная улыбка, его мальчишеский смех, их планы на будущее. После свадьбы они собирались переехать в новую просторную квартиру с окнами, выходящими на залив Бискейн. Дэн продолжал бы преподавать в университете Майами, она бы строила журналистскую карьеру. Получив благодаря Даниелю эксклюзив на материал о гробнице Монтесумы, она сочла это еще одним добрым предзнаменованием, лишним подтверждением того, насколько они подходят друг другу. Но вот чем все кончилось — опустошительной катастрофой. Даниель погиб. Мексиканское правительство объявило, что раскопки закрываются, и приказало запечатать то небольшое отверстие, в которое опускали камеру. А если гробница Монтесумы так и останется нетронутой под булыжником площади Сокало, то загадка исчезновения праха императора так и останется загадкой. Попытка докопаться до разгадки привела к мгновенной вспышке смерти на этом месте, где в прошлом было так много смертей, вечное напоминание о которых — Стена Черепов.
Сердце защемило при мысли о том, что ее багаж так и не найдется. Речь не о тряпках, но безумно жаль дисков с последними фотографиями Дэна. И заметок для интервью, и записей с его голосом — все это лежало в ее сумках. Она лишится не просто изображений его улыбающегося лица и звуков любимого голоса, но и того, что нужно для написания статьи.
Мексиканская полиция считала, что этим взрывом хотели достигнуть негативной известности — внушить страх, дестабилизировать туризм, нанести ущерб экономике. Приводили десятки доводов. И вполне убедили ее. Но ведь пострадали невинные люди. У этих террористов нет души, и совести у них тоже нет. Ублюдки, они зациклены только на самих себе. Не хватило духу даже сознаться в содеянном. Она поймала себя на том, что руки вцепились в руль, зубы скрежетнули, а брови так тесно сдвинулись, что глаза закосили. «Прекрати! Так ты с ума сойдешь. Успокойся, ради бога».
Вдруг что-то привлекло ее внимание в зеркале заднего вида. Двойные фары — собственно фары, а под ними еще одни, оранжевые, противотуманные. Эти фары все время маячили за ней, с той минуты, как она выехала из международного аэропорта Майами. Другие машины обгоняли ее или сворачивали, а эти оранжевые стабильно держались примерно на полквартала позади. Даже в редком потоке транспорта редко бывает, что одна машина столько миль держится на одном и том же расстоянии от другой, — если это не специально.
Она перестроилась в другой ряд — «хвост» повторил ее маневр. Вдруг перестав нервничать, Сенека выключила радио — чтобы не отвлекаться. Музыку сменил шелест шин, бегущих по асфальту, и стук мотора. Она повернула на юг, на шоссе С-70, не отводя глаз от зеркала заднего вида с отражением двойных фар. До ее квартиры на Коконат-гроув оставалось всего минут десять. Двойные фары повернули за ней. Ей пришла в голову забавная мысль.
— А ну-ка, проверим, — сказала она отражению фар.
Доехав до пересечения с шоссе Саут-Дикси, она, вместо того чтобы ехать прямо, на Коконат-гроув, свернет на север. Если машина у нее в зеркале поедет прямо, значит, можно будет считать это просто игрой усталого воображения.
И, не включая поворота, она повернула на север, на Дикси.
ВОПРОСЫ
1876, на юге территории Аризона
— Откуда они у вас?
В приемной конторы компании «Калабасские земля и недра» Чарли Пайкс рассматривал монеты, которые Гровс положил на весы. Пайкс был местным пробирщиком, он проверял золото на подлинность.
— Нашел.
Гровс дотронулся до груди в том месте, куда попала стрела, и почесал его сквозь рубашку. Место это было очень чувствительным и даже побаливало, но нисколько не походило на рану. Совершенно невозможно — словно ничего и не было, просто дурной сон приснился. За тридцать семь лет его жизни у него было достаточно порезов, ссадин и синяков, он прекрасно знал, как долго они заживают. Так не бывает.
