– Ах, великий О́дин, великий О́дин, – вздохнули цветы, – ты всегда переходишь прямо к сути. Как же плохо ты знаешь нас, женщин, хотя всегда был окружён ими. Спросил бы хоть у своих дочерей… или у дочери, какие речи любезны нам.
– Я не мастер сладких слов, Айвли, никогда им не был. Пока стоял Асгард, это было уделом Локи и Браги. А мы с Тором предпочитали сражения разговорам.
– Ну, хорошо. – После некоторого молчания за стеной вновь вздохнули. – Я открою вам путь. В конце концов, у Оружейницы сейчас так мало развлечений…
Стену рассекли аккуратные трещины, плиты бесшумно расступились, открывая небольшой аккуратный дворик, мощёный, с расставленными тут и там кадками с цветами и карликовыми пальмами, с небольшим журчащим фонтаном перед каменным крыльцом; скромный дом в один этаж, низко спускающаяся к самому обрезу окон крыша по моде гномов или половинчиков, простенки расписаны сине-жёлто-алым узором.
На крыльце стояла закутанная в плотные покрывала женская фигура, скрывая даже лицо. Чёрный шёлк стекал волнами, окутывая её, словно лоскут истинной тьмы. За спиной хозяйки распахнутая дверь светилась багровым, словно там пылали кузнечные горны, а не, скажем, изукрашенный богатый очаг.
Райна покосилась по сторонам – никто не торопился принять их коней, да и самой конюшни тут, похоже, не было. Дворик окружали увитые зелёной порослью стены, никаких тебе сараев, амбаров или чего-то подобного. Только журчащий фонтан перед крыльцом.
Старый Хрофт спешился, не моргнув глазом – хотя встречать гостя, стоя на крыльце, считалось изрядной неучтивостью. Слейпнир недовольно покосился на фигуру в чёрном – ему это место решительно не нравилось.
– Привет тебе, почтенная Айвли. – О́дин спешился. Райна не сдержалась – гневно фыркнула. Отец вынужден был теперь глядеть на хозяйку снизу вверх, то есть ставил себя в униженное положение.
– Привет и тебе, Древний. – Альвийка не открывала лица. – Привет, хоть я и знаю, что уж коль в гости пожаловал сам старый О́дин, – жди беды. Не для того он останавливается у твоих дверей, чтобы спеть любовную серенаду.
– Поистине, – невозмутимо кивнул Отец Дружин. – Но посуди сама, почтенная, в мои ли годы гоняться за юными красавицами и заводить сладкозвучные песнопения? Я такого не делал и в эпоху Асгарда.
– И очень зря, – отозвалась Айвли. – Быть может, всё тогда сложилось бы по-иному. Вы были слишком жестки, как старое дерево, и буря вас повалила. А гибкие молодые побеги заняли ваше место…
Райна в гневе стиснула рукоять меча так, что та едва не треснула. Как смеет эта гордячка так говорить с её отцом?! С Древним Богом, что прокладывал пути для здешних ветров и рек?!
– Твоя дочь уже дрожит от ярости, – усмехнулась альвийка, словно прочитав её мысли. – Я держу тебя на пороге и не зову войти. Почему я так невежлива, могучий О́дин?
– Потому что ты умна и осторожна, Айвли, – немедля откликнулся Отец Дружин. – Потому что с давних пор, с того самого дня, как я прознал о явлении Ямерта с присными, беды и впрямь следуют за мной по пятам.
– Зачем же ты привёл их к моему скромному жилищу?
– Потому что никто, кроме тебя, не может совладать с ними, мудрая Оружейница.
Альвийка усмехнулась под тёмным покрывалом.
– Лесть – великое оружие мужчин, даже Древних. И в особенности – Древних. Но я пожила достаточно, великий О́дин, у меня случилась моя собственная… Боргильдова битва, и потому, хоть мне приятны твои слова, я вижу стоящее за ними столь же ясно, как и побелевшие костяшки на руке твоей дочери, сжимающей меч.
– Вся твоя родня пала в бою? – поднял бровь Отец Дружин. – Моя скорбь да сольётся с твоей, однако я ничего об этом не слышал.
– Слышал, и не раз, – прозвучало из-под покрывала. – Когда твой друг Познавший Тьму оставил меня.
– О-о, – покачал головой О́дин. – Прекрасная Айвли не станет убеждать Старого Хрофта, будто та давняя история по-прежнему имеет для неё значение.
– Ты прав. Не имеет, – шелохнулся чёрный шёлк. – И, хотя моя потеря несравнима с твоей, я не прошу прощения, что назвала то моей собственной Боргильдовой битвой. Ибо тогда для меня исчез весь мой прежний мир и народился совершенно новый. Мир, в котором я стала… Оружейницей.
– И прославилась в качестве таковой! – тотчас подхватил Отец Дружин.
– Льстец, – усмехнулась Айвли, но теперь в голосе её слышался оттенок самодовольства. – Да, я стала знаменитой. Разумеется, обо мне не болтали на ярмарках или – убереги Великая Работа! – в гномьих пивных. Обо мне ведали несколько десятков… может, сотен живых и столько же призраков, задержавшихся между мирами, не больше.
Она держит нас во дворе – гнев Райны закипал всё жарче, – держит во дворе, будто слуг или посыльных. Она плетёт паутину пустых словес, играет с отцом, будто испытывает его терпение. Проклятье, насколько ж проще было иметь дело с жадными до золота гномами! Когда ей, не валькирии Рандгрид, но странствующей воительнице Райне требовался клинок, или щит, или иные доспехи – несколько самородков или цветных камней мгновенно решали вопрос даже с самыми скупыми подгорными кузнецами. Они не тратили много слов. Они делали дело. А тут…
– Именно, почтенная. Имя твоё в почёте как среди живых, так и среди мёртвых. – О́дин слегка склонил голову. – Взгляни, что я привёз тебе, и, быть может, великая Оружейница сочтёт задачу достойной себя.
– Нет, ты поистине неисправимый льстец, Древний, – делано вздохнула альвийка. – Недаром столько красавиц согласились стать матерями твоих валькирий.
Старый Хрофт слегка улыбнулся, будто молчаливо соглашаясь.
– Смотри, Айвли.
Распахнут кожаный вьюк, на протянутых руках Отца Дружин – неказистые ржавые обломки. Древняя сталь Асгарда, укрытая под коростой веков.
Несколько мгновений Айвли молчала. Она не случайно закрыла лицо, подумала Райна. Альвийка не желала, чтобы мы видели её чувства.
– Надо же, – преувеличенно спокойно и медленно сказала наконец Оружейница, – никогда б не подумала, что ещё хоть раз увижу сотворённое в Асгарде. Когда я пришла в мир, от вашей твердыни, Ас и валькирия, давно не осталось даже пепла. Я никогда не ступала на равнины Иды, лишь читала о них записанные эльфами, – глаза альвийки чуть сузились, – предания. Но это…
– Как же ты поняла, что у меня в руках именно сталь Асгарда? – с невинным выражением поинтересовался О́дин.
– Она жива. Она дышит. И она помнит. Вы сами не ведаете, насколько вы были сильны, Древние. Для вас бессмертие – нечто само собой разумеющееся, а лучшие маги альвов тратили века на разгадку этой тайны и лишь смогли удлинить своё бытие, но не избыть его конечность, – Айвли замолчала. Райна слышала её участившееся дыхание – слухом валькирии, конечно же, не просто воительницы. – Я была права. Беды идут за тобой, мчат на тёмных крыльях, злые вестники беды…
