— Странно, что сегодня не наблюдается ни хоббитов, ни гоблинов, ни эльфов, ни ведьм, — манерно поджав злые узкие губы, прокомментировал «псевдо-принц». — А раньше их было — хоть пруд пруди. Хоть в стофунтовых дубовых бочках впрок засаливай…. К чему они, такие неожиданные и странные метаморфозы?
— Обыкновенная случайность, — деланно зевая и поднимаясь на ноги, заверил Мегре. — Завтра, скорее всего, всё вернётся на круги своя. Может быть…. Максимилиан, друг мой. А не прогуляться ли нам? Что-то ноги у меня слегка затекли…. Всего вам хорошего, Ваше Высочество. Всех наилучших благ. Приятно было поболтать с истинным и безупречным джентльменом…
Они спустились вниз.
Прежде, чем окончательно покинуть Главную трибуну, дон Мануэль отвёл в сторонку местного Ришелье и о чём-то недолго с ним пошептался. А потом вернулся к калитке и, молча, махнул правой рукой, указывая направление движения.
Вскоре калитка и забор, огораживающий Главную трибуну, остались позади.
— Дал указание — глаз не спускать с «тётки-принца»? — ловко просачиваясь через карнавальный люд и стараясь держаться рядом с напарником, поинтересовался Максим. — Мол, пасти тщательно, но максимально корректно и осторожно?
— Не угадал, Путник, — с любопытством вертя головой по сторонам, откликнулся Мегре. — Наоборот, велел не донимать Его Высочество излишним вниманием. Даже смотреть в его сторону запретил. Под страхом незамедлительного увольнения и «волчьего билета».
— Вспугнуть боишься. Одобряю.
— Понятливый ты у меня.
— А то. А ещё и симпатичный.
— В меру, мон шер. В меру…. Всё, хватит трепаться о пустяках пустяковых. Шагаем…
— Куда шагаем-то?
— В «La Golondrina blanka».
— Зачем? Ты, старина, проголодался?
— И это тоже…. А ты, Путник, внимательно слушал мой разговор с «якобы Чарльзом»?
— Честно говоря, не очень, — признался Макс. — Так, только в пол-уха.
— Был занят тактическим и стратегическим планированием?
— Типа того…. Из важного же я вынес только тот факт, что нынешней ночью неизвестные злоумышленники пытались ограбить виллу «Чёрная кошка». Но у злодеев ничего путного не получилось: примчалась здешняя шустрая полиция, и бедолагам, не соло нахлебавшись, пришлось спасаться пошлым бегством…. И что же я упустил?
— Сегодняшним вечером идальго Луис Романо даёт в «La Golondrina blanka» что-то вроде маленького дружеского концерта.
— Закрытая вечеринка?
— Она самая, — усмехнулся сеньор Кастильо. — Но нас, как мне кажется, пустят туда и без пригласительных билетов. Послушаем песенки. Поболтаем. Обрастём дополнительной информацией…
Хорхе, стоявший у входных дверей кабачка и занимавшийся проверкой пригласительных билетов, лишь понимающе улыбнулся и чуть отодвинулся в сторону, мол: — «Проходите, гости дорогие! В этом заведении вам всегда рады…».
«С одной стороны, здесь вроде ничего не изменилось», — пройдя в ресторанный зал, отметил Максим. — «Всё те же крохотные овальные окошки, затянутые полупрозрачными пластинами слюды, редкие свечи на грубо-сколоченных столах, те же массивные топоры и мечи, беспорядочно развешанные по неровным стенам, да и полусумрак — такой же таинственный, как и прежде…. Что у нас с другой стороны? Во-первых, явно изменилась общая аура заведения. Раньше она была слегка мутно-загадочной, угловатой и немного колючей. А сейчас — словно бы смягчилась, округлилась и — в конечном итоге — подобрела. Вон, даже выражения глаз чучел — диких кабанов, медведей и благородных оленей — кардинально изменились. Совсем недавно в них было нечто льдисто-печальное, а теперь, наоборот, бесконечно-удовлетворённое…. Во-вторых, и сегодняшние посетители — иные. То есть, тоже в карнавальных костюмах, но в совершенно других. Ещё вчера здесь было не протолкнуться от хоббитов, гномов, гоблинов, разбитных танцовщиц канкана и хмурых одноглазых пиратов. А нынче — сплошные дворяне-графья в изысканных кружевах, стильных шляпах с перьями и с элегантными шпагами на боках. Ну, и женщины — в пышных бальных платьях и с вычурными венецианскими масками на лицах…. Было, понимаешь, мрачное-мрачное Средневековье. А стало — Средневековье насквозь благородное…. Стоп-стоп. Это же наш дон Луис — просто-напросто — созвал на закрытую вечеринку местную знать, которая и вырядилась, по устоявшейся традиции, в карнавальные костюмы своих дедушек и бабушек. Молодцы, ребята. Очень даже мило и симпатично получилось…».
— Ты что, Путник, уснул? — ткнув его локтем в бок, возмущённо зашептал Мегре. — Или же размечтался — чёрт знает о чём? Вон, донья Розана нам рукой машет — указывает места за правым столиком. Пошли быстрей, увалень белобрысый, мероприятие уже начинается…
Они расположились за безлюдным столом, элегантно сервированным на четыре персоны: сплошной антикварный фарфор с не менее антикварным хрусталём и благородным столовым серебром.
Зазвучала негромкая приятная музыка. Разговоры в зале постепенно стихли.
Макс взглянул в сторону овального подиума и мысленно прокомментировал: — «Сегодня место за роялем занимает сеньорита Луиза, облачённая, естественно, в костюм «домино», выполненный — на этот раз — в стиле «а-ля прибрежный тропический рассвет», то есть, в гармоничной комбинации нежно-алого и ярко-лазоревого цветов. Рядом с роялем стоит сеньор Романо — «бело-голубой и бесконечно-печальный Пьеро». Эстетство сплошное и ничем неприкрытое…».
Луиза, нежно прикасаясь к чёрно-белым клавишам, заработала своими длинными и тонкими пальчиками активней, музыка зазвучала громче, и дон Луис, чуть грассируя, запел — ломким и приятным голосом:
Прохладных струн — касаясь — тоненькими пальчиками,
Она негромко — пела о Любви.
И замер ветер, что гулял над мачтами,
Замолкли — разом — в роще соловьи…
Прохладный ветер, тоненькие пальчики,
Она негромко пела — о Любви…
Но песенка закончилась — нечаянно.
И тень рассвета — пала на баркас.
И паруса хотят взлететь над мачтами.
Навек прощайте, тоненькие пальчики!
До самой смерти — не забуду вас!
Но песенка закончилась — нечаянно.
До самой смерти — не забуду вас…
Как мне хотелось — с вами здесь — остаться,
Какая здесь — шикарная заря.
Но ветер на причале рассмеялся:
— Судьба-злодейка рубит — якоря…
Как мне хотелось — с вами здесь — остаться.
Судьба-злодейка — рубит якоря…
Прохладных струн — касаясь — тоненькими пальчиками,
Она негромко пела — о Любви.
Дробилось Время — солнечными зайчиками,
В стране далёкой, на Краю Земли…
Прохладных струн — касаясь — тоненькими пальчиками…
В стране далёкой, на Краю Земли…
