– Быть может, сейчас именно тот случай?
Ответа Курт не услышал – подле самой двери снова послышался тот самый рык, и впрямь заметно отличавшийся от звериного голоса, что довелось слышать прежде, словно пьяный дюжий грузчик спросонок попытался установить контакт с внешним миром. В толстые доски что-то стукнуло, рычание повторилось, и ему отозвалось другое – то, что слышалось от Макса Хагнера и того создания в стойлах. Вороная кобылица, о существовании которой Курт уже почти забыл, забилась в своей тесной кладовке, грохоча копытами по полу и зло фырча, точно переполненный кипящим варевом котел.
– Давай лекции на потом, а? – со злостью отмахнулся Ван Ален. – Ни малейшего представления, что тут творится и что они задумали, одно ясно: твари они назойливые и сегодня намерены добиться своего. Они хотят войти сюда, и это сейчас все, что тебя должно интересовать, плевать, в каком составе и почему.
– Логика есть, – согласился Курт, обернувшись к помощнику, за которым, едва передвигая ноги, тащился Альфред Велле, на ходу закутываясь в потрепанную стеганку. – В дровяном сарае есть бревенная кладка? – спросил он, не дав трактирщику раскрыть рта, и тот, непонимающе хлопнув глазами, кивнул:
– Да, имеется… Что случилось?
От вновь прозвучавшего рыка Велле подпрыгнул на месте, отшатнувшись от двери, в которую миг спустя шарахнуло что-то тяжелое и крепкое.
– Бревно, – определил Бруно то, что и без того стало ясно; не вполне цензурный ответ охотника заглушил следующий удар, уже сильнее и напористей, и удары последовали один за другим – мерные и какие-то неуместно спокойные.
– Что ж это… – испуганно пробормотал трактирщик, продолжая пятиться от двери. – Как же это волк такое может, майстер инквизитор?..
– Будить всех, – повысил голос Ван Ален, перекрывая грохот. – И твоего сына, и господина бродячего рыцаря, и этого любителя девиц, и торгаша, да и маменькиного сынка тоже.
– Макса не трогай, – воспретил Бруно. – Я у него был – парень лежит пластом. Толку с него никакого.
– Бегом! – прикрикнул охотник, когда Велле так и продолжил стоять, глядя на дверь расширившимися глазами, и трактирщик, наконец, сорвался с места, кинувшись исполнять указание буквально. – Их по меньшей мере трое, – сообщил Ван Ален раздраженно. – Волк, прав наш хозяин, рук не имеет, а один нижестоящий урод бревнб не удержит – в таком положении, чтоб вот так долбить двери. Стало быть, этих двое.
– По меньшей мере, – повторил Бруно и, не услышав ненужного ответа, качнул головой: – Что ж их так сюда тянет? Попросту устроить охоту в тихом местечке – уж больно сложные для этого условия, выходит себе дороже.
– Поди спроси их, – предложил охотник, поморщившись при очередном ударе, и отступил от двери, критически оглядывая доски. – Должно выдержать, как полагаешь?
– В одном владельцу не откажешь, – согласился Курт. – В рассудительности и деловой дальновидности – перестроил он немногое. Это бывший охранный пост, и все здесь рассчитано на долгое противостояние; держаться можно долго.
Ван Ален скептически покривился, однако вслух не возразил, оглядывая трапезный зал. Лестница, уводящая ко второму этажу, заворачивала также в обе стороны, идя вдоль стен почти под самым потолком, образуя узкую галерею. Над дверью галерея сходилась в чуть расширенную площадку перед двумя бойницами, чьи узкие щели сейчас были, как и все окна, забраны толстыми ставнями.
– Я поднял сына, – сообщил трактирщик, явившись на верхней площадке лестницы и, спотыкаясь, поспешил вниз. – Он разбудит остальных. Я могу сделать что-то еще?
– Можешь, – отозвался Курт, кивнув наверх. – Ставни на бойницах открываются или вмурованы намертво?
– Открываются, майстер инквизитор; все ж одинокий трактир на пустой дороге, всякие люди шляются. Вдруг какая ситуация, и надо будет разглядеть, что или кто там у порога, а дверь не открыть.
– Ситуация, – согласился Ван Ален, – и еще какая. Сколько масла в твоих запасах?
– Пара бочек о десятке ведер, одна початая; а что?
– Ведро сюда, – распорядился охотник, – и поживей. Что такое? – нахмурился он, когда Велле застыл на месте, поджав губы. – Брось корчить жмота, Альфред, или завтра вполне может оказаться так, что к утру скряжничать будет уже некому.
– А он прав, – заметил Бруно, и, когда охотник обернулся, устремив на него гневный взгляд, пояснил: – Неведомо, что сейчас начнется, сколько их там и что они задумали, что придумают после, сколько нам доведется здесь заседать… Пары бочек может и не хватить.
– Кипяток, конечно, тоже сошел бы, вот только котел будет закипать не менее получаса. Предлагаешь плевать в потолок, пока они будут долбиться? Все, что сейчас есть в нашем активе – вылитое на них масло и брошенная вслед головня; кроме того, ожоги от горячей воды на них затянутся за какие-то минуты, а горящее на шкуре масло – вот это куда серьезней. О смоле я уж и не мечтаю… Неси, – повторил Ван Ален требовательно, снова повысив голос. – Масло и пяток пустых горшков. И быстро.
– И, – добавил Курт уже в спину трактирщику, – не то дерьмо, что ты льешь нам в светильники. Нечего делать оскорбленную физиономию, – осек он, когда Велле обернулся, приостановившись. – Светильники чадят упаси Боже как – стало быть, масло там ты разбавляешь, не знаю, какими субстанциями. Сейчас на кону твоя шкура, посему не скупись и неси чистое; чистейшее, какое есть. Это – понятно?
– А никто не хочет подняться к бойницам и взглянуть, что там происходит? – нервозно морщась при каждом стуке, поинтересовался Бруно. – Что-то вы больно спокойны для сложившихся обстоятельств.
– А ты что-то больно зациклен на том, чтобы мы рвали на себе волосы или носились по всему трактиру, распугивая постояльцев, – отозвался охотник. – Что там происходит, мы знаем и без того: твари под руководством одной из них долбятся в нашу дверь. Оттого, что мы узрим это воочию, легче не станет.
– А узнать, сколько именно тварей? Никому не интересно?
– Когда будем готовы к обороне, – кивнул Ван Ален, сунув в очаг несколько расщепленных вдоль полешек, и повернул их, давая огню обнять сухое дерево. – Сейчас есть немалая вероятность того, что на эти две бойницы они попросту не обратили внимания – в такой метели, на темной стене такие узкие отверстия можно было даже и не заметить. Или полагают, что они заделаны напрочь. Или просто не ожидают, что мы что-то можем сделать; неважно, но, если мы начнем высовываться, тварям уж точно станет ясно, что мы намерены как-то им ответить. При учете того, что мы остались без арбалета, даже такой крохотный элемент неожиданности – уже немало для нас. Пока дверь держится, и держаться она будет долго; когда наш хозяин вернется с маслом, мы их от этой двери отвадим, большее же пока не в наших силах.
– Один арбалет все же есть, – возразил помощник, и Курт качнул головой:
– Дюжина зарядов, Бруно. Это весь мой запас, помнишь? Один утащил в себе тот, из конюшни; теперь одиннадцать. Если промажу – выйти и подобрать их мы не сможем, даже днем: в таком снегу их найдут только весной. Если попаду, но лишь раню – заряды точно так же сгинут: раненые убегут с ними в теле. Кроме того, для них мои стрелы – что для меня спицы… Мой арбалет – на крайние случаи.
