— Теперь, когда ветеринарные услуги больше не требуются, мы можем войти в дом? — спросила она ледяным полицейским тоном, и Марта поспешно ретировалась, унося пса. — А в-третьих, — продолжила она, словно безобразной сцены на крыльце и не было, — я веду дело. Один из основных свидетелей, пользуясь замешательством, вызванным у представителя правоохранительных органов, то есть у меня, воздействием взрывной волны при самоликвидации андроида, пытался десять минут назад улизнуть от следствия. Так вот — не выйдет, Шатов. Пока я не получу необходимых сведений, камня для лабораторных анализов, а главное, приказа от тех, чье внимание ты умудрился на себя обратить, я буду с тобой денно и нощно, как призрак отца Гамлета…
— Перспектива, связанная с нощно, меня особенно привлекает. — Я, рывком собрав последние и предпоследние силы, сгреб разбушевавшуюся представительницу органов в охапку, втащил в прихожую и поцеловал. Для кино этот эпизод вряд ли годился. Думать о внешней эстетике и технике я не хотел, да и не смог бы. Я просто уже давно тайком пожирал глазами эту женщину, как наркоман рекламу стирального порошка, отчетливо понимая, что мечты не имеют ничего общего с суровой реальностью. Я просто чувствовал, что если не поцелую ее сейчас — случится что-то страшное. Но, к моему величайшему огорчению, оказалось, что страшное уже давно случилось — оно стояло, тактично покашливая, у меня за спиной.
— Мама, — жизнерадостно воскликнул я, оборачиваясь, — все-таки есть свои минусы в житье с родителями… Как там дядя Брутя?
Моя драгоценная маман, завернутая в длинный шелковый халат и с туго накрученными бигуди, жестом палача похлопала по ладони феном.
— Брут чувствует себя значительно лучше. Но… Ферро, что я вижу? — угрожающе проговорила она. — Еще сегодня днем ты возлежал на кровати в виде почти бездыханного тела, а уже через пару часов рвешься к новым высотам на интимном фронте. У тебя же рецидив может случиться в любую минуту… Или, может быть, ты супермен, инкарнация Ахиллеса, так я тебе сейчас быстро пятку нащупаю…
— Мама, разреши представить тебе нашу гостью, — начал я умиротворяюще, но из-за моей спины из полутьмы прихожей появилась Анна.
— Саломея Ясоновна, — весело заверила она, бросаясь к моей родительнице, — ваше чадо в полной безопасности. Прошу прощения, что не поздоровалась с вами сегодня в космопорту, не узнала вас в боевой раскраске.
— Анечка, — возопила маман, распахивая объятья, — не ожидала, что вас интересуют мужчины с такой репутацией, как у моего сына.
— Пока ваше дитя интересует меня только как ценный свидетель, — и Анна по-дружески тепло расцеловалась с моей матушкой так, словно они знакомы как минимум со школьной скамьи.
— Это заговор, — констатировал я, театрально приложив руку ко лбу, — я под колпаком. Я имею право хранить молчание?
— Ты просто обязан, — безапелляционно заявила Саломея Шатова, протягивая мне фен. — Вот тебе общественно полезное дело. Поковыряйся на досуге и через полчасика занеси мне в комнату. А мы с Анечкой попьем кофе и все обсудим.
— Отлично, ты всегда прекрасно варишь кофе, мама, — произнес я с вызовом. — Думаю, и фотографии, что я просил, ты сделала с не меньшим мастерством.
Я решительно взял фен и отправился на кухню. Все было понято без слов. Мне всегда попадались в жизни крайне понятливые женщины. Одна из них даже умудрилась меня родить.
Мама, поджав губы, выслала сунувшуюся на кухню с виноватым видом Марту, Анна поставила кофе, я честно разобрал фен и приготовился к разговору. В данной ситуации самое главное — побольше услышать, поменьше сказать. Следовательно, нужно активнее копаться в фене и чаще прихлебывать кофе.
Но не тут-то было. Обе мои фурии поудобнее уселись за столом с чашками в руках и уставились на меня, как лампа в кабинете чекиста.
— Ну, — наконец не выдержала мама, — вскрываемся, у кого какие козыри…
— По старшинству, — парировал я, — и поэтому кто же должен первым поделиться с общественностью информацией, как не ты, самая старшая из присутствующих здесь дам.
Анна улыбнулась, а мама откинулась на стуле и поднесла чашку ко рту.
— Пожалуй, у меня сейчас на руках самые неважные козыри. Да и, честно признаться, времени у меня немного, через полтора часа «Бледный локон» открывать. Заведение хоть и ночное, но для людей культурных, ценителей искусства. Так что опаздывать никак нельзя, к тому же мне необходимо познакомить Гокхэ с нужными людьми. Мальчику нельзя без хорошей рекламы.
— Почему тебя так заботят чужие мальчики, когда твой собственный изнемогает без кофе и сигареты? — спросил я, пытаясь скопировать тоскливый взгляд больного Экзи.
— Потому что ты уже не мальчик, Фе, как бы тебе этого ни хотелось. Возраст, дружочек, морщинки, мешки под глазами. Боюсь, связи в сфере изящных искусств ситуацию не спасут. К тому же ты все время куришь, — и мама положила передо мной свежую пачку.
Я удрученно вздохнул, Анна едва сдержала улыбку. Мама хотела вернуться к теме, но осеклась и с сомнением посмотрела на подругу.
— Анна Моисеевна — наш человек, — подмигнул я, разрушая настороженную тишину. — Она все знает. Ну, или почти все, а остальное узнает в ближайшее время. Во всяком случае, знать ей разрешено и даже положено. А мы с тобой просто обязаны сотрудничать и говорить только правду и ничего кроме.
Мама облегченно кивнула и продолжила:
— Придется вам рассказать мне все потом в подробностях. Так вот, что знаю я, чего точно не знаете вы. Первое: Брутя держал профессора Муравьева до самого появления спецгруппы, сдал с рук на руки. Когда доктор приехал за ним на «Скорой», они как раз грузили подследственного в машину. Второе: разговор. К тому времени Брутя был уже не вполне вменяем, поэтому передать суть разговора не смог, только велел спросить у тебя, Ферро, не снимал ли ты с консула кулон, потому как профессор утверждает, что у этих существ такие кулоны вроде религиозных атрибутов. Они получают их при рождении и не расстаются до самой смерти. И если этот кулон слетел с дипломата во время убийства, тогда он является важной уликой и нельзя, чтобы он потерялся. Вот, вкратце и более-менее логично, слова твоего дяди. Но поверь мне, когда я фотографировала тело, — она все же покосилась на Анну, — никакого кулона не было. Хотя… я заметила один странный след на груди… мертвеца. Точнее, на туловище. Кто разберет, где у него там грудь, а где подмышка.
Мама торопливо вышла и вернулась уже через минуту с телефоном, откуда выковыряла карту памяти и протянула мне.
— С телефона не видно, но если на компьютере, то можно разглядеть. Я нарочно сделала снимок с близкого расстояния.
Я встревоженно посмотрел на маму, ища следы отравления. Но она тотчас заверила меня, что перед фотосессией надела защитную маску и старалась не дышать, а после выкурила полпачки.
Успокоенный, я потянулся за картой, но мама убрала руку, заверив, что эти ценные материалы я получу только после того, как выложу свои козыри и отремонтирую фен. Я клятвенно пообещал заняться всем этим завтра, посетовав на то, что остальные жертвы мертвого дипломата — дядя Брутя и Экзи — уже видят третий сон, а я все еще на допросе.
