Тот же вопрос читался на лицах присутствующих. Только Санек невозмутимо рассматривал всех своим тяжелым рентгеновским взглядом.
— Все просто, Павел Александрович, — продолжил я. Адвокат Насяева давно перестал предпринимать даже слабые попытки включиться в этот диалог и понял, что его дело изначально было проигрышным. — Убийство саломарского дипломата и история с подготовкой покушения на главу государства должны были привлечь внимание СМИ, и мои коллеги-журналисты не упустили бы шанс сделать из консула инопланетное чудовище, а из Валерия Петровича — бесстрашного защитника родины. Заставить всех поверить в то, что саломарцы — монстры, вам было необходимо как воздух. Ведь тогда мало кто радовался бы дружбе Земли и Саломары, отношения разрушились бы и никто из земных ученых и политиков не узнал, что представляют собой саломарские камешки. Но со смертью Раранны вы не теряли возможности сами пользоваться полиморфами. Вы договорились не только с Раранной, но и со вторым консулом, Агравой, ярым сторонником закрытости Саломары и разрыва любых связей с Землей. Скорее всего, вы обещали ему, что землян никогда не будет на Саломаре, если он согласится вовремя поставлять вам небольшие партии камешков. Именно нуждами второй части вашего плана и было продиктовано внезапное желание консула Агравы присоединиться к делегации на Землю.
Насяев всплеснул руками, прижав их к сердцу:
— Носферату Александрович, талантище же вы, мой дорогой. Удивительный талант! Вы говорите так, словно сами побывали на Саломаре и побеседовали с ее жителями. Все это вполне в духе саломарцев. Но как это доказать? Не будете же вы допрашивать консула Аграву?
Я покачал головой, собираясь ответить земляничному профессору что-нибудь едкое. Но меня опередил Санек.
— У нас есть другой свидетель, — заметил он и подвинул на середину стола футляр, где остался полиморф Риеты. Открыл его. Урос правильно понял сигнал. Камень растекся в широкий блин, в мгновение ока съежившись, начал комкаться, сжимаясь, втягиваясь сам в себя, превратился сначала в неровный шар, не больше теннисного мяча.
— Это же просто камень… Точнее, имеющий вид камня организм-полиморф… — суетливо хихикнул Насяев. — Все равно он неспособен быть свидетелем. Возможно, вы, Носферату Александрович, совершили переворот в науке и открыли язык саломарских камней?
— Нет, профессор. — Я подвинул камень на середину стола и достал из верхнего ящика «переводчик Касаткина», графический редактор телепатем первого и второго уровня. — Это вы открыли «язык» этих камней и быстро смекнули, о чем и с кем на этом языке стоит договориться.
Санек еще раз постучал по мирно лежащему на столе футляру: каменный мяч вытянулся вверх тонкой колонной, которая на глазах начала разбухать, пульсируя, и скоро приняла вид огромной головы с высоким лбом и тяжелыми, как мрамор, челюстями.
— Разрешите представить вам Риету Уроса, — отрекомендовал я, — он хорошо знаком с политической ситуацией на Саломаре и долгое время был ближайшим советником консула Раранны.
Бесцветные глаза камня открылись, рот несколько раз дернулся в странных гримасах. Мне эта мимическая абракадабра напомнила сумбурные и нелепые звуки настраивающегося оркестра. Мой странный друг проверял, в достаточной ли степени может пользоваться вновь принятой формой для нормального земного общения.
— Здравствуйте, уважаемые… — прозвучало в моей голове приветствие саломарского свидетеля. Ирина Алексеевна Муравьева вскрикнула и схватилась за лоб. Оперативники начали опасливо озираться, но невозмутимость Санька, Анны и вашего покорного слуги подействовала на всех успокаивающе.
— Наш свидетель в силу некоторой специфики своей оболочки будет общаться с нами при помощи телепатем, — обратилась ко всем Анна. — Его слова будут записаны. После окончания общения со свидетелем мы попросим вас прочесть и подтвердить точность записи.
Муравьева кивнула. Мужчины на просьбу не отреагировали, слишком занятые разглядыванием головы.
— Но вы не можете всерьез считать это существо свидетелем?! Его показания не могут быть действительны на Земле, — возмущенно воскликнул вновь обретший дар речи адвокат.
— Мы же даже не знаем, является ли это существо в достаточной степени разумным! — осторожно, с удивлением в голосе поддержал Насяев.
Я был рад их вопросам, потому что честно приготовился к ним. Как-никак, между задержанием Насяева и началом этого странного допроса прошло часов шесть. Пожалуй, мне было бы даже жаль, если бы никто так и не удосужился поинтересоваться, как на подобного рода свидетельские показания реагирует изрядно пополневший за последние восемьдесят лет Уголовный кодекс Российской Федерации. У меня, как у каждого порядочного фокусника (пожалуй, эта роль была мне более к лицу, чем роль карающего меча правосудия), имелся свой цилиндр для вытаскивания кроликов, голубей и прочей цирковой фауны. В качестве такого цилиндра я решил использовать верхний ящик стола, за которым помещались мы с молчаливым Саньком. И вот теперь я извлек из этого ящика указанный документ, который снабдил несколькими закладками, открыл и сунул под нос Павлу Александровичу Насяеву, сидевшему ко мне несколько ближе своего адвоката.
— Поправка вторая, уважаемый профессор. Негуманоид может свидетельствовать в любом российском суде в том случае, если успешно прошел необходимые медицинские осмотры. А наш свидетель, по словам собиравшейся три часа назад медкомиссии, является существом одушевленным, разумным и вменяемым.
Насяев тупо всматривался в мелкие буквы, но я резко перевернул страницу.
— Поправка восьмая. Телепатема является предусмотренной законом формой дачи свидетельских показаний в том случае, если ее прием и распечатка производятся в присутствии двух и более понятых. У нас тут с вами за дверью полвзвода отменных вооруженных понятых, но никогда не вредно перестраховаться.
Я махнул рукой в сторону ребят из отдела межпланетной разведки. Все присутствующие, повинуясь моему жесту, бросили взгляд на запертую дверь. «Переводчик Касаткина» защелкал и замигал интенсивнее. По глазам адвоката я прочел, что шутка с понятыми не встретила у него понимания и от напоминания о том, что сотрудники органов понятыми быть не могут, его удерживал лишь тяжелый взгляд Санька, направленный бедняге в середину лба.
— Да, вам не слишком повезло, профессор, — продолжил я. — Ваши камни оказались из тех, что не вполне сохранили разум. Поверьте, консулы оказались не настолько глупы, чтобы отдать вам одного из «невидимых богов». За покровительство такого мудрого хозяина саломарцы готовы драться. Но на планете еще миллионы камешков-полиморфов, где заперты те, кому не повезло в Великой лотерее Огу Уроса. Они-то уже сотни лет как никому на своей планете не нужны. Однако тот, кто все это время висел на шее у Раранны, оказался не в пример более разумным и готовым к контакту с землянами. Господин Урос, вы готовы?
Риета Урос говорил долго, хотя и более гладко, чем при нашей первой встрече. Позаимствованный у пса словарный запас он добрал, проштудировав сеть, и время от времени выдавал перлы, которых не постыдился бы и сам Санек, а порой изъяснялся так, словно его учителем был старик Карамзин или летописец Нестор. На фразу «И первые наделенные разумом властители земли саломарской погибоша аки обри» Ирина Алексеевна Муравьева всплакнула и растроганно обратилась к мужу.
