Это случилось в день ее первых месячных. Мать держалась чудесно и сказала Кит много важного. Например, что теперь ее дочь стала женщиной, а в последнее время положение ирландских женщин сильно изменилось: они получили свободу и право выбора. Правда, Кит в этом сомневалась. Лох-Гласс — не то место, где поощряют женскую свободу и независимость.
Но мать говорила серьезно. Лет через десять женщинам будет доступно абсолютно все. Уже сейчас они могут вести собственное дело. Взять хоть бедную Кэтлин Салливан из дома напротив. Она сама заправляет гаражом. Еще несколько лет назад люди не позволили бы, чтобы ими командовали женщины, а предпочитали иметь дело с мужчинами. Даже с такими никчемными, как Билли Салливан.
— Но к этому нужно готовиться. Обещай мне хорошо учиться, что бы ни случилось.
— Да, конечно, — нетерпеливо ответила Кит. Почему любой разговор сводится к этому? Но выражение лица матери заставило ее прикусить язык.
— Сядь рядом, возьми меня за руку и дай слово, что запомнишь этот день. Он очень важен для тебя, и его нужно как-то отметить. Пусть это будет день, когда ты пообещала матери подготовиться к будущей жизни. Я понимаю, это звучит банально, но если бы я оказалась на твоем месте… если бы… я бы училась изо всех сил. Ох, Кит, если бы я знала…
Кит встревожилась:
— Что знала? Мама, о чем ты говоришь? Чего ты не знала?
— Что образование делает человека свободным. Позволяет найти свое место в жизни. Сделать карьеру. Добиться такого положения, когда ты сможешь делать все, что тебе захочется.
— Но ты и так делала то, что тебе хотелось. У тебя есть папа и мы с Эмметом…
Увидев, как изменилось лицо матери, Кит побледнела. Элен погладила ее по щеке.
— Да… Да, конечно. — Она успокаивала дочь так же, как уговаривала Эммета не бояться темноты, а кота Фарука — вылезти из укромного места под диваном. — Я хочу этого не для себя, а для тебя… Чтобы у тебя всегда была возможность выбора и не нужно было делать что-то против своей воли.
— Ответишь честно на мой вопрос? — спросила Кит.
— Конечно.
— Ты счастлива? Я часто вижу тебя печальной. Тебе чего-то не хватает?
— Я люблю тебя, Кит. Люблю Эммета и твоего отца. Всей душой. Он — самый хороший и добрый человек на свете. Это правда. Я бы никогда не солгала ему. И тебе не лгу тоже.
Против обыкновения, мать смотрела ей прямо в глаза, а не куда-то в сторону, и Кит ощутила неимоверное облегчение.
— Значит, тебе вовсе не грустно?
— Я обещала тебе ответить честно и сдержу слово. Иногда в этом маленьком городке мне бывает грустно и одиноко. Я не люблю его так, как твой отец; он вырос в Лох-Глассе и знает здесь каждый камень. Иногда мне кажется, что я сойду с ума, если буду каждый день видеть Лилиан Келли, слышать нытье Кэтлин о том, как трудно работать в гараже, или жалобы Милдред О’Брайен на пыль, от которой ее тошнит… Но ты и сама это знаешь. Тебя тоже иногда раздражают и Клио, и школа. Теперь ты мне веришь?
— Да, — ответила Кит, не покривив душой.
— Если так, то запомни навсегда: что бы ни случилось, твоя путевка в жизнь — это образование. Только благодаря ему у тебя будет свобода выбора.
После этого разговора Кит стало намного легче, правда, в глубине души осталась тревога. Мать дважды сказала: «что бы ни случилось». Казалось, она видела будущее. Так же, как сестра Мадлен. И цыганка у озера. Но Кит гнала от себя это ощущение. Ей и без того было о чем подумать. Например, разве не здорово, что месячные начались у нее раньше, чем у Клио?
* * *
Когда Мартин закрывал аптеку, его окликнул доктор Келли.
— Я — настоящий змей-искуситель. Не хочешь сходить к Лапчатому и пропустить по пинте? Мне нужен совет.
В другом городке местный врач и аптекарь отправились бы в гостиницу с более приличным баром, но Дэн О’Брайен был таким мрачным и унылым типом, что Мартин и Питер предпочитали ходить к Лапчатому: там было проще, но веселее. Они уютно устроились в уголке.
— Итак, какой совет? — Мартин думал, что это всего лишь предлог для посещения пивной.
— Дело касается моей младшей, Анны. Она продолжает утверждать, что действительно видела на озере плачущую женщину, и обижается, что ей никто не верит.
— В этом возрасте дети из всего делают трагедию, — утешил его Мартин.
— Кому ты это говоришь?
— По-твоему, ей и в самом деле явилось привидение?
— Нет, но что-то она все-таки видела… Ты помнишь ее?
— Кого?
— Бриди Дейли, Бригад Дейли или как там ее звали… Ту, которая утонула.
— Как я могу ее помнить? В то время мы были совсем маленькими. Слушай, а когда это случилось?
— В девятьсот двадцатом.
— Питер, тогда нам с тобой было по восемь лет.
— Анна уверяет, что у этой женщины длинные темные волосы.
— А ты сам что об этом думаешь?
— Может быть, кто-то нарочно переодевается, чтобы пугать детей.
— Ну, если так, то он добился своего. Напутал не только ребенка, но и его отца.
Питер рассмеялся:
— Да, ты прав! Скорее всего, это чепуха. Не хочется думать, что кто-то делает это сознательно. Видит бог, Анна любит сочинять, но, возможно, она и в самом деле видела то, что ее встревожило.
— И как она описала эту женщину?
— Сам знаешь, дети всегда сравнивают незнакомое со знакомым… В общем, Анна сказала, что та была похожа на твою Элен.
* * *
Отец Джон собирался прочитать для старшеклассниц монастырской школы отдельную проповедь. Это означало, что девочки двенадцати — пятнадцати лет услышат то, что не предназначено для ушей детворы.
Анна Келли сгорала от любопытства:
— Он будет говорить о детях?
— Возможно, — свысока сказала Клио.
— Я все знаю про детей! — вызывающе заявила Анна.
— А я жалею, что знала о них слишком мало, иначе задушила бы тебя еще в колыбели! — в сердцах ответила Клио.
— Вы с Кит считаете себя очень умными, а на самом деле дуры последние, — огрызнулась младшая.
— Где уж нам! Привидения нам не являются, и кошмарных снов мы не видим… Это ужасно.
В конце концов подруги сумели избавиться от Анны и с комфортом устроиться на заборе гаража Салливана, откуда был хорошо виден весь Лох-Гласс. И никто не мог сказать, что они кому-то мешают.
— Просто удивительно, каким хорошеньким стал Эммет. В смысле для мальчишки, — восхитилась Клио.
Кит в глубине души была уверена, что Анна Келли тоже не была такой вредной, как считала Клио, говоря о младшей сестре с презрением.
